– Юра… – выдыхаю я, – я люблю тебя!
Его глаза напротив моих – две темные точки, обрамленные синей радужкой, – пронизывают насквозь. Мы замираем. Мы не сразу бежим обратно по цепочке наших же следов – несколько мгновений наши ошалевшие от счастья души вглядываются друг в друга, а потом он берет меня за руки…Теплая волна, исходящая от кончиков его пальцев, заставляет меня вздрогнуть.
– Неужели это ты? – спрашивает он.
В его волосах и на влажных ресницах сверкают снежинки, и больше всего на свете я хочу прожить с этим мужчиной остаток жизни. Не такой уж маленький – мне всего двадцать восемь.
– Неужели это ты? – спрашиваю я.
Я обнимаю его, и мне кажется, что и куртка, и душа нараспашку. Распахнута настежь, будто на груди «молнию» расстегнули: того и гляди сольется с его душой. Сольется навеки…
– Любимая…
О его голос! Низкого тембра, с хрипотцой. Как только мы оставались вдвоем, его сразу выдавал голос: мы одни знали, что сейчас будет. Неотвратимость происходящего завораживала. И счастье, переполнявшее сердце, давало ощущение настоящего полета: я могла поклясться, что в те мгновения я летала! Мы оба летали! Мы парили над землей, уносились туда, где не было времени, не было ничего земного. Не было города, людей, обязательств перед теми, к кому мы возвращались, с болью и немыми криками разорвав объятия и наше сердце. Мы уходили, каждый к себе, оставляя половинки сердца медленно истекать кровью, и думали об одном: скоро встреча… скоро встреча…
– Лисенок…
Откровенно любуюсь его телом, силясь не упустить ни одной детали… Я вся дрожу. Не от холода, нет. Это душа моя содрогается от нежности, а тело – от томительного ожидания. По моей спине стекает струйка холодного пота.
– Галочка, если бы ты знала, как я люблю тебя…
Внутри меня что-то взрывается, руки взлетают над его плечами. Его глаза блестят в свете фонарей, на губах застыла тревожная улыбка.
– Юрочка, я люблю тебя, – выдыхаю я и опускаю руки ему на плечи.
– Тогда не уходи…
– Не уйду…
– Никогда?
Я хватаю ртом воздух.
– Никогда…
* * *
– Черт! – выругалась Галина Сергеевна, нащупала на тумбочке будильник-колобок и с удовольствием дала «колобку» по голове. Вернее, по его звенящей металлической широкополой шляпе, о которой в сказке ни слова. – Такой сон прервал!
Скривилась, почесала макушку, перевела взгляд на окно и мысленно, уже в который раз, «поблагодарила» подругу детства за подарок, преподнесенный в июне, к тридцатой годовщине окончания школы. Школу они терпеть не могли, но вспоминать любили. В смысле – потрепаться, посплетничать об одноклассниках, учителях, косточки всем перемыть.