– Нет, отсюда его окон не видно, даже днем, – словно читая ее мысли, с улыбкой покачала головой Анна Васильевна. – Но, может быть, завтра я тебя пристрою их подъезд убирать…
– Завтра? А почему завтра? А сейчас можно? – словно в бреду, сжимая и разжимая руки, пробормотала Татьяна. Она как будто бы забыла, что за окном ночь и город давно спит.
– Хм… нет уж, давай лучше подождем до завтра. Только учти – это все не игрушки! Работать надо хорошо, по-настоящему. Я же тебе рекомендацию давать буду! Ты уж меня не подведи… Полы-то надо мыть во всем подъезде, а не только у его квартиры. Так что ты уж там его не карауль. Да его и не будет еще неделю – он сейчас за городом, гостит у друзей. Откуда я знаю? Соседка его, которой он ключи оставляет, моя давняя приятельница. Она мне все про него и рассказывает. Так что иди-ка ты поспи, да и мне пора, поздно уже. Ох, ну и кофту же ты мне подарила! Просто королевскую. Неужели сама вязала? И узор сама придумала? Да ты просто талант… Ты мне вот что, этот узорчик нарисуй потом, ладно?
Это было вчера, а сейчас Татьяна, еще не привыкшая к рабочему халату и косынке, растерянно стояла, переминаясь с ноги на ногу, перед дверью Жекиной квартиры. Конечно же, это место было первым, куда прибежала новенькая уборщица. И конечно же, эту лестничную клетку она собиралась мыть особенно долго и тщательно – ведь здесь же ходит он!
Протянув руку, девушка слегка потрогала гладкий дерматин, а оптом принялась за уборку, чувствуя превосходство перед стайкой девчонок-фанаток, топчущихся у двери подъезда. Домофон, стальные двери на каждом этаже и бдительная консьержка надежно охраняли Жеку от назойливых поклонниц.
Работы было много. Тане предстояло помыть двенадцать этажей.
* * *
Певец Евгений Малышев пребывал в очередном творческом кризисе. Творческий кризис означал для него застой, отсутствие новых идей и новых песен, недовольство собой и, как результат, безудержные пьянки.
Да, год назад она начал пить. Не то чтобы до этого он не пил – как и все нормальные здоровые парни, он мог глотать пиво, не считая банок, но это только бодрило и освежало его. Теперь же он перешел на крепкие напитки, которые тоже глотал, не замечая количества. Однако это не приносило ни радости, ни покоя, ни вдохновения. Наоборот – лишь усиливало депрессию и скуку.
Ему было безнадежно скучно. Скучно на сцене, среди все тех же стонущих, вопящих, визжащих малолетних поклонниц – Жека становился старше, а возраст его фанаток не менялся. Ему было скучно с друзьями – он не ощущал в них поддержки, ему казалось, что, наоборот, все они чего-то хотят от него, что они неискренни в своей дружбе. Ему было скучно с Викой – она была все та же капризная красавица с идиотскими выходками, которые раньше веселили Жеку, а теперь лишь наводили на него зевоту.