С более сложной техникой дела обстояли еще хуже. Из-за ужасных морозов двигатели танков и автомашин отказывались заводиться. Их приходилось постоянно прогревать, расходуя и так уже прилично выработанный моторесурс и горючее. Среди пехотинцев потери от обморожений и болезней были сопоставимы с боевыми. Ганс боялся даже представить, что же сейчас происходит внутри Московского котла, где окруженные армии испытывают недостаток буквально во всем.
Тем не менее, командир танкового взвода старался задвинуть эти мысли куда подальше, постоянно повторяя себе, что для того он здесь и находится, чтобы оказать камрадам помощь и вырвать их из рук красных.
Канонада впереди начала стихать. Штурмовики тоже улетели, отработав по русским позициям. Один из них тянул за собой дымный след, и это означало, что, несмотря на эффектный удар по окопам противника, кто-то там все же еще остался и продолжал вести огонь по самолетам.
– Не торопись, Дитрих, – остудил Бёльтер пыл слишком разогнавшегося механика-водителя. – Не нужно догонять пехоту, а то подставимся под огонь гранатометчиков.
Новое противотанковое оружие русской пехоты стало настоящей головной болью для панцерваффе. Солдаты красных появлялись неожиданно, приподнимаясь из окопов и воронок в совершенно непредсказуемых местах, и дальше оставалось только молиться, чтобы противник промахнулся или попавшая в танк граната не привела к критичным повреждениям и не зацепила экипаж. Конечно, шедшая в паре сотен метров перед танками пехота вычищала часть этих стрелков, но при этом несла потери, в разы превышающие те, которые имели бы место при обычном порядке наступления.
Вот и сейчас, стоило улететь штурмовикам и замолчать немецкой артиллерии, ожили русские пулеметы и среди перебегающих солдат в фельдграу замелькали вспышки разрывов – минометчики противника времени зря не теряли.
И все же Бёльтер понимал, что русские рубеж не удержат. Весь его боевой опыт подсказывал, что держатся они из последних сил. Стоит еще немного нажать, и оборона противника посыплется, как это уже не раз бывало раньше. Он видел это в Польше и во Франции, видел и здесь. Ганс давно сбился со счета тех атак, в которых успел принять участие, и теперь он отлично знал, что будет дальше.
– Пулемет на одиннадцать часов! Короткая! – резко бросил Бёльтер.
Танк качнулся и замер, гулко ударила пушка. На месте пулеметного гнезда поднялся куст выброшенной взрывом земли, перемешанной со снегом и какими-то обломками. Справа мелькнул дымный росчерк, но танк Ганса уже успел тронуться с места, и граната лишь неприятно чиркнула по башне, не причинив машине никакого вреда.