— А ты не бранись, не бранись, соколик, — примирительным тоном ответил одетый смердом странник. — Как разорять низовые земли, так вы герои, а как с вами чуток пошалили бельмесый хохотунчик, кикимора и Костяная Рука — так сразу же затряслись поджилки?
В другое время высказанное елейным голосом обвинение в трусости взбесило бы горячих ушкуйников, и седобородый смерд подавился бы своими словами, однако сейчас даже Федька Скуловорот побоялся махнуть кистенем, а только отвернулся от старика — дескать, юродивый. И вообще, угодившим в сердце непрекращающегося кошмара ушкуйникам было настолько муторно, тяжело и страшно, что слабый интерес к приставшему к ним страннику они проявили лишь в первый момент и скоро вовсе перестали обращать внимание на седого смерда — мало ли кого куда и зачем носит нелегкая. Им и своих забот по горло. И только Васятка Пегий без всякого интереса, по долгу начальствующего, пристроился на большой кочке рядом с присевшим старцем и продолжил расспрашивать явившегося из тьмы бродягу:
— Старче, а ты, случаем, не из этих краев? Может, знаешь, как выбраться отсюда? Мы бы тебе заслужили.
— О-хо-хо, добрый молодец, — распутывая бечевки левого лаптя, невпопад ответил седобородый смерд, — нелегко подобрать подходящую обувку на мои ноги. А дорога из этих мест, — старик повернулся лицом к Васятке, — не скорая. И у каждого — своя. Смотря по тому, кто сколько пролил невинной крови. Тебе, добрый молодец, погостить в этих краях предстоит долгонько. Ох, долгонько.
Произнеся это загадочное прорицание, странник замолчал и занялся вконец запутавшимися бечевками левого лаптя. Васятка Пегий задумался было, что бы могли значить темные слова седого бродяги, но пронзительный визг оторвал ушкуйника от его размышлений. Из леса вновь высунулась Костяная Рука и положила недалеко от костра извивающийся и вопящий кусок мяса в форме человеческого тела с начисто ободранной кожей. И как ни притерпелись ушкуйники к ужасам сегодняшней бесконечной ночи, все дружно отпрянули от этого страшного дара нечистой силы. А когда кровоточащая студенистая плоть вдруг стала обрастать новой кожей, то обезумевшие ратники, узнав в голом человеке недавно похищенного Мизгиря, дружно бросились на колени и в голос запричитали: «Отче наш, спаси и помилуй! Прости нас, окаянных ушкуйников! Все, что награбили, раздадим убогим! Уйдем в монастырь! До конца дней будем замаливать свои грехи! Только выведи нас из этого ужасного места! Спаси и помилуй, Господи!!»
Выкрикнув исторгнутые страхом мольбы о пощаде, ратники встали с колен и окружили все еще вопящего голого Мизгиря, к которому присоединился съеденный Путята — оба живых покойника дурными голосами вопили, что не перенесут таких нечеловеческих мук и повесятся на ближайшей осине.