Он все же понял, что воскресным утром семь матросов, все сифиане («Кто такие сифиане, мистер Дэвидж?» «Да кто-то вроде рантеров[27] или методистов, сэр, не вникал в это») из Старого Шелмерстона, деревни чуть подальше от моря, собрались в своем молитвенном доме.
Пообедали они на берегу, а по возвращении на корабль кто-то из них или все вместе спустились в висевшую по правому борту люльку и написали оскорбительное слово.
Дэвидж не заметил поначалу — кают-компания давала обед в честь первого визита на корабль миссис Мартин. Но возвращаясь на корабль после того как проводил Мартинов, он, конечно, увидел бросающееся в глаза с огромного расстояния слово — корабль повернулся с приливом. Он сразу же распорядился убрать его. Все делают вид, будто никто не знает виновного. Никто не собирается соскребать или закрашивать надпись — вечные оправдания: кисти отмокают, день воскресный, надел выходную одежду, срочно нужно на бак, от крабов, видите ли, расстройство желудка.
Один в конце концов признался, что это его рук дело, но убирать надпись отказался. Заявил, что совесть не позволяет, и в этом его поддержали остальные шестеро. Без агрессии или оскорбительного поведения и не пьяный, но вместе с остальными подтвердил — если кто-то попытается убрать имя, то первый его мазок станет последним.
Дэвидж и Вест не получили поддержки ни от боцмана, ни от канонира, ни от плотника, и уж тем более не от матросов. Они, хотя и не бунтовали, но довольно открыто заявили, что не будут делать ничего, что может принести неудачу. Из страха усугубить положение Дэвидж с тех пор не отдавал никаких прямых, однозначных приказов на этот счет. Не имея морской пехоты, он, разумеется, и не мог арестовать всех семерых.
Поскольку Дисциплинарный устав на борту не действовал, а корабль не в море, ни он, ни Вест не знали, как поступать. Дэвидж все же отстранил матросов от обязанностей до прибытия капитана и запретил им подниматься на палубу. Может быть, их стоило сразу отправить на берег. Если он поступил неправильно, то искренне сожалеет об этом, но взывает к беспристрастности капитана Обри.
— С мистером Мартином посоветовались? — уточнил Джек.
— Нет, сэр. Он вернулся лишь незадолго до вас.
— Понимаю. Ну что ж, думаю, вы приемлемо справились с трудной ситуацией. Прошу, спросите у докторов, не найдется ли у них минутка для меня.
За короткое время ожидания в его мозгу пронеслись различные варианты действий, но аргументы за и против все еще находились в равновесии, когда открылась дверь каюты:
— Мистер Мартин. Вы, без сомнения, слышали о нынешней проблеме. Расскажите, пожалуйста, всё что можете об этих сифианах. Никогда о них раньше не слышал.