– А это были ухаживания?! – не сдержала я короткий смешок. – Знаешь, у меня ощущение, что когда-то давно девочка, в которую ты был влюблен, предпочла бабника и идиота. Ты решил, что тот парень – предел женских мечтаний. Поэтому с тех пор и корчишь из себя шута.
С лица Тилильера пропала улыбка. Взгляд стал тяжелым, отчего по спине побежали мурашки. Я впервые едва ли не испугалась эльфа, увидев его истинное, не прикрытое маской балагура лицо.
– Ты точно не маг? – с подозрением уточнил эльф.
– Даже не знаю, – пожала я плечами. – На этот вопрос нет однозначного ответа. Сама еще не поняла, кто я.
– Все же ты похожа не только на Курракаву, – снова заулыбался Тилильер, – но и на меня. До недавнего времени я и сам не знал, кто я. Искал предназначение по всему свету! Таскался за Алиром, а ответ всегда был со мной.
– Я вроде не таскалась с Алиром, – хмыкнула я и вздохнула.
Не отказалась бы куда-нибудь отправиться с драконом. Подальше от Царга, от невест, от древних свитков и договоров. Чтобы ощутить себя такой же счастливой, как в момент, когда мы купались в целительном источнике или когда аян целовал меня под защитой ореола огня.
– Но ты открыла мне глаза, и я спешу поблагодарить тебя, – эмоционально размахивая руками, продолжал Тилильер. – Если бы не Курракава с ее ядом, ты была бы первой, кто узнал мою тайну…
Я же остолбенела, не в силах двинуться с места. Эльф еще что-то говорил, но звук растаял в звенящей боли, царапнувшей сердце.
Сквозь кружево листьев я рассмотрела сидящих на изящной скамейке Алира с «невестой». Спина дракона была выпрямлена, рука покоилась на ручке вездесущей трости. До слуха донесся низкий тембр голоса Алира, и щек той девушки коснулся румянец. Я прикусила губу, сдерживая подступающие слезы. Что он сказал? Комплимент? Или сделал предложение руки и сердца?
Тилильер вдруг оказался рядом и потащил меня подальше от воркующих голубков. Шутить он не пытался. Молча взял меня под руку и повел за собой в дом.
На кухне было шумно. Гремела посуда, в огромной печи потрескивал огонь. Две девушки оживленно мыли тарелки, в то время как над ними вилась со своими замечаниями Эвана. Раскрасневшаяся Нилика то смеялась, то плакала. Она сидела в уголке на стуле, а едва заметила нас, просияла от радости.
– Жив, – с трудом удалось различить ее слова.
Тилильер даже не попытался улизнуть. Усадив меня за стол, поинтересовался, осталось ли после ужина что-нибудь перекусить.
– Ох, ты же голодная! – схватилась за голову Эвана. – И как я могла забыть? То одно, то другое… Шон, давай хлеб. Я сейчас принесу сыр из амбара.