Остров Потопленных Кораблей (Зуев-Ордынец) - страница 28

Он вскочил и с грохотом задвинул дверь купе.

 —  Ну, пойдемте, покажу

Ваше место на планете.

А. Яшин «Советский человек»

Когда Кирпичников, только что приехавший с аэродрома, рассказал, какое задание получила их партия от главного геолога республики, Вера Павловна Ширяева спросила:

— Это все?

В голосе ее звучала обида, а в прищуренных глазах была ирония.

Эти всегда прищуренные, будто от ветра, глаза, стали уже раздражать Кирпичникова. Когда она появилась в партии впервые, с направлением отдела кадров на должность помощника начальника партии, Кирпичников, покосившись на ее прищуренные иронические глаза, в украдку вздохнул: «Щурится! Ох, эти молодые скептики! Попробуй, сработайся с такой!»

— Да, это все, — мягко ответил начальник партии. — Будем искать глину, песок, известняк и бутовый камень. А вы хотели бы?..

— Стоит ли теперь говорить о том, чего я хотела бы, — ответила Вера, глядя в пол. — Хотела поработать здесь же, в песках, на геоморфологии горных останцев среди пустыни. Вы их, конечно, знаете. Я считаю, что это Урал, дотянувшийся сюда из Арктики, нырнувший под пески пустыни и снова вырвавшийся из-под них, чтобы протянуть руку Тянь-Шаню. Единый Урало-Тяньшаньский горный хребет! Это так громадно, что трудно верится. А мне хотелось доказать это, — закончила Вера, по-прежнему не поднимая глаз.

— Позвольте, позвольте! — с внезапно заблестевшими глазами сказал Кирпичников. — Это еще надо доказать! А почему эти горные островки среди пустыни — не Тянь-Шань, протянувший руку Уралу? Погодите, дайте мне кончить! Сложены они теми же горными породами, что и Тянь-Шань. Это во-первых. А во-вторых… — Кирпичников помолчал и засмеялся. — А во-вторых, мы, кажется, немного отвлеклись. Но тема дьявольски интересная, это уж точно!

— Как видите, имела глупость мечтать о больших трудностях и больших делах, — иронически прищурилась Вера.

— Все хотят делать большие дела, а кто же маленькие будет делать? — сразу потух Кирпичников.

Он в эту минуту был очень похож на огорченного мальчишку. Он же был еще очень молод, внешне суровый «агажан», как называли его казахи, рабочие партии.

Кирпичников встал и подошел к окну, плотно закрытому от ветра с песком. Еще сегодня утром он ходил по прохладным улицам Алма-Аты и по величественным, с лепными потолками и скользкими паркетными полами, залам министерства, в полдень он летел в душном самолете над пустыней и синим Балхашом, а в разгар дня он снова здесь, в своей маленькой партии, в ауле, заброшенном на кромку пустыни. Из окна самолета пустыня — как скатерть палящего желтого цвета. Скатерть местами сморщилась, будто повели по ней неосторожной рукой. Это барханы, сверху совсем смирные и безобидные. Но сейчас, в запыленное окно, Кирпичников видел, как ярко-желтый песок барханов засыпал колхозные поля, сады, арыки и даже дома. Сколько здесь домов с пустыми оконными и дверными проемами! Рамы и двери сняли люди, убегавшие от песков. В тишине покинутых домов слышалось непрерывное тихое, похожее на змеиное, посвистывание. И по-змеиному же извиваясь, песок длинными струями вползал в пустые двери, хороня дом окончательно. Кирпичников помнит, как он наступил гадливо на ползущую песчаную струю. Чувство было такое, будто придавил змею. Но песок переполз через его сапог и зазмеился дальше. А от тонкого его свиста становилось по-настоящему жутко.