Энни обвила меня руками за шею, и, ощутив это прикосновение, я взглянул на нее. Ее глаза казались огромными, ясными, она словно видела меня изнутри.
– Не оставляй меня, – прошептала она.
Я осторожно убрал одну ее руку со своей шеи. А затем сделал шаг вперед, и Энни двинулась в такт со мной. Я уперся в нее взглядом, забыв обо всем, кроме этой музыки, мелодии моих родителей, их танцев. Теперь я видел перед собой лишь Энни, легко повторявшую мои движения, ощущая под рукой ее талию и прикосновение ее ладони, зажатой в моей.
Она вдруг улыбнулась, слегка запыхавшись в круговерти танца, и я не смог устоять и тоже ответил ей улыбкой. И внезапно горе вдруг превратилось в нечто прекрасное, и мне показалось, что в это мгновение мы были близки к полету, и это ощущение еще больше усиливали высокие ноты скрипки и смесь радости и боли, переполнявшая мою душу.
Я знал, что это хрупкое ощущение не продлится долго, но пока мы танцевали здесь Медейский вальс, это прекрасное мгновение можно было удержать.
Музыка сделалась спокойнее, и в этом легком затишье на танцпол скользнули еще два лидера эскадрилий со своими партнерами: Крисса с Лотусом, выступавшие за эскадрилью небесных рыб, и Кор с Алексой – за эскадрилью грозового бича. Они присоединились к танцу триархов, и на мгновение, хотя знамена, колыхавшиеся у нас над головами, принадлежали новому режиму, цвета нашей праздничной одежды образовали на паркете триколор старого режима: аврелианский красный, голубой цвет небесных рыб и черный цвет грозового бича.
А затем еще один поворот, еще одно па, и Энни снова замерла в моих объятиях, тяжело дыша. Танец закончился. Она стояла так близко, что я ощущал жар ее тела. Она запрокинула голову, корни ее волос блестели от пота, а я склонил лицо к ней.
А затем грянул гром аплодисментов, разрушивший волшебство момента. Мы оторвались друг от друга. Вместе с двумя другими парами мы поклонились, и я повел Энни из зала.
Меня по-прежнему переполняло странное, болезненное ощущение счастья. И на один краткий и яркий миг я вдруг представил, что это мгновение продолжится дальше: мы остаемся в ночной темноте, и рядом никого, лишь мы одни.
Но затем она увидела Дака и Лотуса. Они сидели за столом, в полутемной части зала, и Дак махал нам.
Видение исчезло.
Я сказал ей:
– Можешь идти к ним.
Но она стиснула мою ладонь и потянула за собой.
– Пойдем вместе.
И надежда внезапно вернулась. Мы вместе направились вперед по залу. После танца мне казалось естественным вести Энни, слегка касаясь ее спины, скользя взглядом по ее волосам, мелкими кудряшками выбившимся из высокой прически и вспыхивающим рыжими огоньками в пламени мерцающих свечей. Дак подвинулся, чтобы освободить нам место, и когда мы сели, наш тела соприкоснулись. И хотя я не сомневался, что она тоже это почувствовала, Энни не попыталась отодвинуться от меня.