Я смотрел на свои колени, пока говорил, но, когда она сказала мне это, я взглянул на нее. Я видел ее профиль, она рассматривала светящиеся склоны гор.
– Меня больше всего поражало то, что произошедшее с моей семьей было… рутиной. И ничем больше. Я была не единственным ребенком, выжившим после пожара. Для этого было даже какое-то название. Я была «назначенным свидетелем». Когда это произошло, действия Леона были не порывом гнева: он был абсолютно спокоен. В конце концов, он просто действовал по закону. Обычный рабочий день Повелителя драконов.
Да. Это заставило меня задуматься о том, насколько непримечательным был вечер, когда мой отец пришел домой после своих визитов в деревню, пахнущий огнем, который только что сделал Энни сиротой.
– Я ненавидела заниматься коллективизацией эти две недели, – упорно продолжала Энни. – Потому что я чувствовала себя Грозовым Бичом – хотя я и понимала, что наши действия и близко не похожи на худшие их деяния. Но пока дело обстоит так, ты хочешь быть на этой стороне. Даже если мы немного злые, мы все же куда лучше, чем зло, которое творилось тогда, до нас.
Меньшее из двух зол. Это сильно отличалось от моих надежд на собственное будущее. И от надежд Энни это тоже сильно отличалось.
Я прошептал:
– Ты помнишь, когда ты говорила мне о том, что даже если люди, которые дали нам драконов, – плохие, мы все равно такими не будем?
Энни грустно улыбнулась.
– Всегда вспоминаю, – ответила она. – Но… Теперь я понимаю, что на самом деле все намного сложнее. Война не закончилась. Когда это случится, может быть… Может быть, наступит день, когда мы сможем изменить правила игры.
Солнце наконец поднялось достаточно высоко, чтобы его свет падал на нас. Тонкие прядки волос Энни светились, развеваясь вокруг лица. Снова наступила тишина. Энни, кажется, восприняла это как сигнал. Она засунула руку в карман своего огнеупорного костюма, достала оттуда кусок бумажки и развернула его на коленке. Она вырвала ее из книжки о Дворцовом дне, на странице была изображена моя семья.
Она сложила страницу пополам, так, чтобы была видна только черно-белая картинка, а не подписи о том, кто и как умер. Затем она указала на самого младшего ребенка на картинке:
– Это ты?
Я кивнул.
– Как долго ты знаешь об этом? – спросил ее я.
Энни поджала губы.
– Я знала, что ты драконорожденный, почти всю свою сознательную жизнь. Об остальном я очень долгое время старалась не думать.
Я забрал у нее бумажку, положил на свое колено и посмотрел на свою семью. Нас было шестеро: мой отец, величественный и беспечный. Рядом с ним стояла моя мать, с теплым и гордым выражением лица. Моя рука покоилась на ее колене, я был рядом с ней. Лаэрт и Ларисса одного роста; Пенелопа с улыбкой до ушей, как всегда.