– Так лучше. Поменяемся, Дарий.
Меня передали из одних рук в другие, словно мешок с картошкой, и Пауэр отошел, когда Дарий схватил меня за руки. Пауэр посмотрел на Ли, стоящего перед ним на коленях со связанными руками.
– Так. Все эти годы я думал, что ты самодовольный, надменный кусок дерьма: выяснилось, что все это неспроста. Наш золотой мальчик оказался даже слишком золотым.
Ли стиснул зубы.
– Где письмо?
– О, оно у меня. Я готов сдать его с тобой в комплекте, – процедил Пауэр, улыбаясь. – Но мы никуда не торопимся, Ли.
Дарий сдвинулся в сторону, но его хватка на моих руках осталась такой же крепкой.
– Пауэр, я не знаю…
– Боишься ударить драконорожденного, Дарий?
Я почувствовала, как Дарий сглатывает позади меня.
Ли отвел взгляд от них и посмотрел на меня. Его голос прозвучал как рычание.
– Вы хотите стоять здесь, вспоминая школьные обиды, пусть будет так. Но у вас не может быть никаких претензий к Антигоне, отпустите ее.
Пауэр довольно усмехнулся.
– Чтобы она рассказала обо всем Атрею и испортила нашу вечеринку? Не думаю. Да и кто сказал, что дело в школьных обидах? Может быть, у меня сегодня просто патриотичный настрой. Я просто хочу дать последнему драконорожденному то, что он не получил в Дворцовый день…
Ли вздрогнул. Пауэр заметил это и снова тихо рассмеялся. Потом он спросил, словно внезапно заинтересовавшись:
– Кто ты такой, кстати?
Грудь Ли вздымалась и опускалась, когда он дышал.
– Грозовой Бич, как мне кажется, – продолжил Пауэр, прищуриваясь и изучая Ли более внимательно. – Думаю, да. Эти глаза…
Затем его взгляд скользнул по мне, словно он дракон, выслеживающий новую добычу. Будто он чувствовал, что мои нервы напряжены от того, что правда открылась.
– И ты знала это все это время, лживая, подлая сука.
Ли вздрогнул, услышав последнее слово; руки Дария сжались на моих запястьях так, что я почувствовала боль: он словно беспокоился, что я сейчас мобилизуюсь и снова попытаюсь вырваться на свободу.
– Ну и кто он такой? – потребовал Пауэр от меня ответа. Когда я ничего не произнесла, он кивнул Дарию, и тот усилил хватку. И тогда сильная боль в моих руках превратилась в кое-что еще.
Я почувствовала Аэлу.
Она почти вне досягаемости: гнезда аврелианцев находятся внизу коридора, а стены пещер очень толстые. Но я еле заметно чувствую ее присутствие. И ее осознание происходящего пробуждается из-за моей боли.
«Аэла, пожалуйста. Слушай меня. Приди к нам».
– Кто он такой? – спрашивает Пауэр.
Лицо Ли скривилось в ожидании первого удара. Я подняла подбородок, и хотя новая боль и пронзила мои скрученные руки, я заставила свои ноги выпрямиться. Потому что эти слова предназначались не для Пауэра, а для Ли, и это все, что я должна сказать.