Од^им из принципиальнейших разногласий между фрейдизмом и юнгианством, как известно, является понимание природы инцеста. В Метаморфозах и символах либидо Юнга содержится знаменитая асексуальная интерпретация инцестуального мотива в мифе о герое. Юнг утверждал, что мотив кровосмешения был изобретен мифологической фантазией для обоснования идеи возрождения. По его мнению логика мифомышления была такова: для того, чтобы вторично родиться, необходимо вновь очутиться в материнской утробе; достичь же последнего легче всего посредством оплодотворения своей собственной матери, результатом которого будет божественное самопорожде-ние. Подобно Солнцу, герой, например, Осирис, рождается из утробы матери (море, земля) и вновь погружается в нее (инцест с Изидой — сесторой, являющейся субститутом матери), но лишь с тем, чтобы следующим утром торжественно взойти на небосвод для новой жизни в облике своего сына (Гора). Этот мифический механизм достижения бессмертия эффективно работает во многих рассматриваемых Юнгом мифах о рождении, смерти и возрождении героя.
Естественно, интерпретация судьбы мифологического героя у автора Мифа о рождении героя носит иной характер. Его интересует в первую очередь подтверждение фрейдовской концепции о “семейных романах" детей-нев-ротиков. Согласно Фрейду, имеющийся у последних конфликт с отцом проистекает не из сесксуального соперничества за мать, а вследствие утаивания отцом механизма рождения. Соответственно, в Мифе о рождении героя утверждается, что эротическое отношение к матери, преобладающее в других группах мифов, в мифе о рождении отодвинуто на задний план, в то время как сопротивление отцу акцентировано. Иллюстративного материала у Ранка предостаточно: Моисей, Авраам, Ион, Эдип, Парис, Персей, Кир, Ромул, Геракл, Иисус, Зороастр, Зигфрид. Все это мифологические персонажи, биографии которых полностью или частично совпадают, согласно Ранку, с неким “типическим сказанием” о рождении героя.
Тщательно произведенный Ранком анализ всех этих легенд демонстирирует предельные возможности психоаналитики мифа, базирующейся на фактах индивидуального бессознательного и не принимающей во внимание такую реальность, как коллективная душа. Нет ничего неожиданного в том, что рассмотренный под таким углом зрения миф о рождении героя оказался в высшей степени изощренным средством разрешения познавательных или эротических желаний отдельного человека. Вместе с тем, для недифференцированного мышления подлинных создателей мифов такие спецификации душевной деятельности, как, например, сугубо личностное познавательное или эротическое отношение к собственным родителям, были немыслимы.