Спиридоновна только ахнула и опрокинулась на руки своего соседа-прислужника: толстухе сделалось дурно.
В лагере неприятелей также произошло общее смятение, и бой по всей линии разом прекратился.
Но вот над водою показалась голова Петра. Десятки услужливых рук с «террасы» протянулись к нему навстречу. Но он сердито не принял непрошенной помощи, сам вылез проворно на сушу и, отряхнувшись, без оглядки быстрыми шагами пошел к палаткам.
Слух о несчастном приключении с молодым царем мигом облетел все Преображенское, и, недолго погодя, оттуда отчалил на плоте царский врач, голландец ван-дер-Гульст, которого переполошившаяся царица-мать Наталья Кирилловна отрядила к сыну.
— Сейчас назад вези его, сударь! — кричала вслед врачу с берега очувствовавшаяся опять Спиридоновна. — Мы тем временем истопим голубчику баньку: против этакой бани лучше средствия от простуды нету.
Но напрасно была истоплена «банька», тщетно ждала царская кормилица до позднего вечера обратно своего ненаглядного «Петрушу». В этот день он так и не показался уже никому из своей походной палатки.
А что же Меншиков? Он был около своего молодого государя в палатке, разбитой у Лебяжьей рощи. Одинокий ночник освещал внутренность палатки. Петр отдыхал на своей походной кровати, прикрытый мохнатой буркой; у ног его, свернувшись на войлоке, лежал его молоденький денщик.
По временам Меншиков поднимал голову, чтобы удостовериться, не заснул ли его господин. Но Петру было не до сна. Он то поворачивался с боку на бок, то стонал, вздыхал, и денщику сдавалось, что того бьет лихорадка…
— Ты не спишь, государь? — решился он спросить его наконец.
— Заснешь тут! — был сердитый ответ. — Что-то будто горло перехватило…
— Так и есть, — с беспокойством подхватил Меншиков. — Искупавшись в студеной воде, ты верно схватил лихоманку; тебя, государь, знобит…
— Давеча, может, и знобило, но теперь весь как в огне горю… Устал, знать, шибко…
— Нет, государь, ты простужен! Сейчас кликну твоего немца-лекаря…
— Не смей! — повелительно остановил денщика Петр. — Слава Богу, не малое дитя: и так пообмогусь.
— Но ты же до сих пор даже глаз не сомкнул…
— Потому что не спится. До сна ли после такого позора?
— Э, государь! В чем же позор-то? В том, что два старика-учителя твои, Нестеров да Зоммер, сразу тебе не сдалися? Да на кой прах бы они, скажи, годились, кабы день-то один не смогли удержаться в крепости противу тебя? Гроша бы медного они не стоили!
— Так-то так…
— А что искупался ты раз ненароком, — эка диковина! Шла туча блинная — столкнулась с тучей пирожною…