— Налезет. Я тебе широкое дам, — она достала из шкафа бежевое пальто и, распахнув его шелковое нутро, подставила Марине. — Давай ныряй.
Марина опустила руки в рукава.
— Смотри, действительно ничего… — сказала она, поворачиваясь перед зеркалом. — Вот что значит дорогая вещь! Кого угодно украсит.
— Ну, кого угодно не знаю, а тебе правда идет. Выходи, я пошла за машиной.
Марина подошла к зеркалу, нанесла на узкие губы темно-красную помаду и внимательно посмотрела в глаза своему отражению.
— Неужели еще кто-то клюнет?.. — пробормотала она, поражаясь мертвой невыразительности собственного взгляда. — Господи, дай ты мне хоть один, самый крохотный шанс! — Марина подняла глаза к потолку — предположительному месту пребывания господа. — Уж я бы сумела им воспользоваться, как надо!
Могущественный собеседник безмолвствовал. Может быть, ему не понравился угрожающий тон Марининого заявления, а может, он просто по привычке не вступал в пререкания с лицами, стоящими на самой низшей ступени социальной лестницы.
За окном раздались два коротких гудка. Марина не торопясь уложила косметичку в сумку, взяла зонтик, ключи и медленно, с достоинством вышла на улицу.
— Ты думаешь, мы его здесь найдем? — Марина обвела взглядом просторный зал венского кафе. — Смотри, народу сколько, поди угадай, кто из них этот… Опять забыла, как его зовут?
— Хильденбранд, — напомнила Света.
— У меня от их имен идиотских мозги набекрень. Не могу я их запомнить, хоть убей.
— Подожди, Усик, — усмехнулась Света. — Вот замуж выйдешь — и тебя таким именем назовут.
— Да я ради такого дела даже собачью кличку стерпеть готова, лишь бы немецкая прописка к ней прилагалась.
— Нет, все-таки у тебя маниакальное отношение к немецкой прописке, — покачала головой Света, внимательно осматривая зал.
— Может, он еще не пришел? — забеспокоилась Марина.
— Да пришел уже.
— Где?
— Вон видишь, у окошка сидит.
— Не вижу, — Марина вытянула шею.
— Ну вон, рядом с аквариумом. Твой.
— Ты уверена?
— На девяносто девять процентов и девять десятых. Видишь, газетку в кулачке зажал, как и договаривались, по сторонам озирается, нервничает. Точно твой.
— Свет, я без очков ни черта не вижу, он как, ничего?
— Ну абсолютно ничего. Давай подойдем поближе, а там сама разберешься.
Господин Хильденбранд сидел за столиком. Вернее сказать, присел на стул — с самого краешку, как воробышек, готовый в любой момент вспорхнуть. Увидев приближающихся подруг, он робко поджал под себя ноги. Рука, свободная от газеты, судорожно задвигалась, то сжимаясь, то разжимаясь в ладони, как будто ее хозяин выкидывал на стол кости.