Ифтен появлялся рядом со мной. Даже он выказывал признаки усталости, но стоял высокий и гордый.
- Я был выбран в качестве сопровождающего для Ксилары, дочери Кси. Я привел ее сюда, целую и невредимую, чтобы она предстала перед Советом старейшин в самом Сердце Равнин.”
Человек кивнул головой и заговорил.
-Вы хорошо послужили, Ифтен Совету, и дочь Кси теперь находится под нашей защитой. С нашей благодарностью вы освобождаетесь от своих обязанностей.
Ифтен зарвернулся на каблуках и посмотрел на меня глазами, полными ненависти. Он остановился, проходя мимо меня.
- Ты и твои яды добрались до Сердца. Но мы, жители равнин, тоже можем научиться использовать яд. Помни об этом, Ксианка.
Я отстранилась, осознавая угрозу, которую он представлял, но он прошел мимо и ушел.
- Чужестранка.- Старший в середине повернулся ко мне, и его голос зазвенел у всех в ушах. -Ты стоишь перед Советом старейшин равнин, чтобы ответить на обвинения, которые были выдвинуты против тебя.
Обвинения? Я хотела посмотреть на Kикаи, но не могла оторвать глаз от фигуры передо мной.
-Чужестранка. Ты солгала воину равнин. Ты принесла смерть и страдания сотням наших воинов. Ты вызвала смерть связанной пары, и заставила их умереть от чумы. Ты принесла грязь ваших городов на равнины. Ты почитаешь тех, кто пострадал от стихии.
Он сердито посмотрел на меня и ткнул морщинистым пальцем.
- Хуже того, ты утверждаешь, что можешь воскрешать мертвых.”
Ошеломленная, я стояла с открытым ртом.
- Так скажи нам, чужестранка, что ты принесла на равнины, кроме лжи, страданий и смерти?”
Часть 8
При этих словах старейшины во мне поднялась ярость. Выпалила я, презрительно вздернув подбородок. -
Это не Совет старейшин, - выплюнула я. - Мне предлагают прохладную воду, чтобы облегчить горло? Где место для моего усталого тела или пища для моего живота? Нет даже воды, чтобы омыть мои руки и поблагодарить любую силу, которую я выберу для безопасного путешествия?
Я окинула их взглядом, ясно выражая свое презрение.
- Вот я стою здесь, в самом Сердце Равнин, предположительно перед Советом старейшин, и все же где та любезность равнин, которую я знаю и уважаю? Нигде, как я погляжу.
Я дрожала от усталости и гнева и знала, что через мгновение я упаду так как слаба, как маленький жеребенок. Но не здесь. Я повернулась на каблуках и вышла из палатки.
Наши лошади исчезли, и некому было меня остановить. Ничего не видя, я погрузилась в хаос людей и палаток, шагая так быстро, как только могла, прочь от ненависти внутри этой палатки.
С новой силой, рожденной гневом, я зашагала прочь.