«Интересно, почему я до сих пор не умер? — без страха подумал Дардыкин. — И сколько времени я здесь лежу?.. Может, несколько часов, а может, целые сутки».
Страшно хотелось пить, и Леха попытался закричать, но из его груди вырвались только булькающие звуки. Во рту появился привкус крови, в ушах зазвенело.
«Нет, я не должен показывать им свою слабость. Пусть я лучше умру», — через секунду он испугался собственных мыслей.
Для того, чтобы совсем не пасть духом, попытался сосредоточиться и вспомнить, что произошло с ним в квартире Мономаха…
Когда Толоконников отправился в офис, Леха сразу почувствовал себя менее скованно. Он даже вздохнул с облегчением, услышав скрип закрываемой двери. Почему? Да черт его знает! Во-первых, ему не нравилось, как Юлия смотрела на Мономаха. Леха был жутким собственником, и хотя их отношения со Свиридовой нельзя было назвать романтическими, он дико ревновал. А когда Юлия бросала на Толоконникова недвусмысленные взгляды, бесился и готов был вцепиться ей в глотку. Во-вторых, сам Мономах поощрял все эти женские штучки-дрючки. Естественно, какой мужик устоит перед бабскими прелестями? Только импотент, а шеф, судя по всему, им не был. В какой-то момент Леха так психанул, что решился поговорить с Толоконниковым наедине. Так сказать, прояснить ситуацию. А потом махнул рукой и сдался.
«Что это я, как баран, буду навязываться?! — подумал он. — Да эта красотка на меня ноль подсечки. Крутит носом, словно от меня смердит, как от козла вонючего. Или у нее такая тактика?»
Но чем больше Дардыкин обзывал Юлия разными словечками, тем сильнее разгоралось в нем сексуальное желание. Ему хотелось наброситься на женщину, сорвать с нее халат, осыпать тело поцелуями. Однако Леха боялся, что Юлия оттолкнет его или, того хуже, презрительно фыркнет и напустит на лицо маску равнодушия.
Когда шеф наконец испарился, Леха минут тридцать сидел в гостиной и молча смотрел прямо перед собой. Он слышал, как Юлия вошла в ванную, включила душ, стала плескаться, что-то напевая при этом. Иногда ее голос становился чересчур хриплым, что возбуждало Леху еще больше. Он даже выглянул из комнаты и, убедившись, что дверь не заперта на защелку, совсем потерял голову.
«Зайти, не зайти? — принялся рассуждать он. — А что, если она выставит меня с позором?.. Но почему она не заперла дверь?.. Забыла?.. Фигня все это! Она хочет меня не меньше, чем я…»
Когда Леха наконец решился, Юлия уже закончила мыться. То ли устала ждать, то ли по какой другой причине она появилась в проеме двери, с ног до головы укутанная тяжелым, махровым полотенцем.