Наверное, все дело было в анонимности. Если бы тот же Сипатый подошел к нему, скажем, на улице, хлопнул по плечу и сказал: «Слушай, майор, а давай-ка мы с тобой поставим эту богадельню на уши!» — Твердохлебов бы его понял. В конце концов, убивать надо уметь, и дано это далеко не каждому. Даже тот, кто в тире или на стрельбище выбивает десятью выстрелами сто очков, по первому разу может сдрейфить — либо промажет, потому что рука дрогнула, либо, если ненароком попадет, будет потом полдня блевать, пока не выблюет все до самых кишок. С самим Твердохлебовым, например, именно так и было, и он не видел в этом ничего зазорного.
Так что, если бы Сипатый выступил с открытым забралом и сказал: дескать, прости, майор, надо бы этих уродов замочить, а у меня, понимаешь, рука не поднимается, кишка тонка и так далее, — Твердохлебов бы его понял. А так… Было в этой игре в прятки что-то недостойное, нечистое, от чего хотелось отряхнуться и помыть руки.
И тут зазвонил телефон.
— А, чтоб тебя! — с сердцем воскликнул майор и схватил трубку.
На дисплее опять красовалась уже хорошо знакомая ему надпись: «Номер не определен». С таким же успехом там могло высветиться прозвище «Сипатый». Твердохлебов криво ухмыльнулся и нажал клавишу с изображением зеленой телефонной трубки.
— Легок на помине, — сказал он.
— Привет, майор, — прохрипел в трубке плавающий, нечеловеческий голос. — Ты еще жив? Странно. При такой топорной работе…
— Это у кого топорная работа? — немедленно возмутился Твердохлебов. — Да я все сделал так, что комар носа не подточит!
— Действительно, — хрюкнул Сипатый. — Ну, и где ты сейчас?
— Где-где… — несколько потерявшись, поскольку в словах Сипатого содержалась немалая доля горькой и грубой сермяжной правды, проворчал Иван Алексеевич. — Где надо, вот где!
— Да, действительно, где надо, — согласился Сипатый. — Именно там, где тебе, профессионалу, пальцем деланному, и надлежит быть. В заднице.
— Ну ты, полегче! — рыкнул майор, но тут же сник. — Ума не приложу, как они меня так быстро вычислили, — признался он. — Вроде и сдать было некому…
— О господи, — вздохнул Сипатый. — Поменяй паспорт, баран. Ты, братец, не Твердохлебов, ты — Твердолобов. Ну разве можно в наше время быть таким тупым?
— А что такое? — не зная, в чем его вина, но чувствуя, что и впрямь накуролесил, спросил майор.
Сипатый протяжно вздохнул. Этот вздох был похож на шум сильных атмосферных помех в наушниках мощной армейской радиостанции.
— Чучело ты, майор, — сказал Сипатый. — Разве так можно? Ну скажи на милость, сколько сегодня в Москве таких мотоциклов, как твой?