Улыбка Сэма стала задумчивой.
— Можно задать вопрос?
От его осторожного тона мне стало не по себе.
— Да.
— Твоя жизнь была счастливой?
Ох, вопрос с подвохом. Конечно, я счастлива, да? Мама и бабушка — чудесные. Шарли — самая лучшая подруга в мире. У меня было все, что нужно.
Но, может, не все, чего я хотела.
От этой мысли я ощутила себя эгоисткой.
Когда я не ответила сразу, Сэм уточнил:
— Я думал об этом весь день. О том, что ты рассказала. Я помню твое лицо на обложках журналов «People» и прочих. Там почти ничего не было сказано о тебе, зато писали о твоем отце, интрижках, и как твоя мама просто… пропала вместе с тобой. А потом я поискал про Герневилль, и место показалось довольно милым. И я подумал: «Может, там им жилось лучше». Как мне с Лютером и Робертой, — он повернулся на бок, подпер голову рукой, как делал прошлой ночью.
— Герневилль милый, но, кхм, не самый лучший, — ответила я. – Он странный. Там живет примерно четыре тысячи человек, и мы все друг друга знаем.
— Это много, по сравнению с несколькими тысячами жителей Идена.
Я уставилась на Сэма. Может, его жизнь была как моя, только на другом конце страны.
— Так ты была счастлива? – спросил он.
— Счастлива вообще или с родителями?
Он не сводил с меня взгляда.
— И то, и другое.
Я покусала губу, думая об этом. Такие вопросы — маленькие провокации. Я редко задумывалась о прошлом, старалась не печалиться из-за папы. Весь мир, казалось, знал его лучше меня. Я думала, что, может, когда подрасту, бабушка не будет против, если я узнаю его лучше.
Я наделала много глупостей – влюбилась в девятом классе в кузена Шарли из Хейворда и написала ему кучу писем; платоническая влюбленность в Джесса, хотя мы оба хотели секса, просто у нас не было возможности уединиться; первые дни влюбленности в Джесса, когда я отдалилась от Шарли, пока она разбиралась с проблемами в своей семье – но я всегда слушалась маму и бабушку, когда они просили меня быть осторожной, скрывать правду о нас, чтобы защитить нас с мамой.
— Ничего страшного, — сказал Сэм пару минут спустя, — если не хочешь об этом говорить.
— Хочу, — я села и скрестила ноги. – Просто раньше молчала.
Пока Сэм ждал продолжения, он тоже сел. Сэм вырвал травинку и водил ею по газону, словно машинкой по сложной полосе препятствий.
Я рассматривала его печальное лицо, пытаясь запомнить.
— Мама с бабушкой замечательные, но не буду врать — сложно понимать, как близки другой мир и иная жизнь, но ничего о них не знать.
Сэм кивнул.
— Это понятно.
— Мне нравится Герневилль, но кто сказал, что в ЛА мне бы не понравилось больше? – я взглянула на него, сердце екнуло. – Только не смейся, ладно?