Закрыв глаза, я мчался по реке. Синие стрекозы проносились мимо, шурша сухими крыльями. Круглые листья кувшинок покачивались в затонах. Рядом со мной была она. Я её не видел, но точно знал, что она рядом. Её маленькая рука с красными ногтями дотронулась до моего члена. Я вздрогнул и уронил фен.
* * *
Две первокурсницы топтались у металлического стола.
— Блин, сколько ему лет-то?
— Лет восемнадцать.
— Такой красивый.
— Его током убило.
— Электрик, что ли?
— Не. Фен в ванную уронил.
— Самоубийца? Вот придурок.
— Ты б такому дала?
— Мертвому?
— Дура, что ли? Живому.
— А чо — он красивый.
— Слушай, а я слышала, что когда током мужика убивает, у него несколько часов потом стоит.
— Да лан.
— Серьезно.
Вторая осторожно приподняла простыню в середине. Присвистнула.
— Во дурак!
— Ага.
— Жил бы и радовался.
— Ага...
...
— Хочешь потрогать?
— Ты дура?!!
— А чо такого? Мы же врачи.
— Перчатки надень.
— Да зачем.
* * *
Я не мог видеть, но отвечаю — маленькая рука с красными ногтями потрогала мой член!
На самом деле я много стихов знаю. Мне мама читала в детстве, у меня память отличная. Вот этот, например: «Недаром на каменных плитах, где милый ботинок ступал, «хорошая девочка Лида» в отчаяньи он написал». Там можно любое имя подставить. Её, например. И тогда бы она меня не выставила. А рассмеялась бы своим звонким смехом. И мы были бы счастливы, офигенно счастливы. А Хэмингуэй — великий американский писатель, а не негр. Как будто я не знаю. Эрнест зовут... А как её звали? Черт, совсем не могу вспомнить, как её звали. Лучше, чтоб из двух слогов. Потому что Лида из двух слогов. А Виталик тупой мудак.
Мужчина в кожаном пиджаке долго ходил по квартире, подозрительно заглядывая во все углы. Казалось, искал кого-то. Наконец, ощупав газовые трубы на кухне, мужчина уставился в окно, сохраняя все то же непроницаемое выражение лица.
— Вид отличный, — сказала Женя, чиркнув зажигалкой. — Весь горизонт. В праздник сразу пять разных салютов смотреть можно.
— Я равнодушен к салютам, — мужчина качнулся на каблуках, недовольно втянул носом воздух.
— А лес? — Женя посмотрела на пестрые макушки осенних деревьев, которые, как море, волновались на ветру. Макс говорил: «море леса».
— Какой же это лес? Это скорее парк.. Хотя деревья — это хорошо, — мужчина еще раз недовольно вдохнул дым от Жениной сигареты. — Тем более, что район у вас экологически неблагоприятный.
Женя подошла к плите, поставила чайник.
— Пять триста, — сказал мужчина.
— Нет, — Женя качнула головой. — В этой квартире прошло моё детство.
— Ваше детство еще не прошло, — пошутил мужчина. — Девушка, это всё ценно только для вас. Квартира требует капитального ремонта.