– Они не могут принять всех, – возразил я.
– Да? – спросил Шварц.
Я не ответил. Что тут ответишь? «Да» и «нет» равнозначны.
– Почему бы тогда не принять самых одиноких и покинутых? – спросил Шварц. – Тех, у кого нет ни имени, ни заслуг?
Я опять не ответил. Шварц имел две американские визы – куда он клонит-то? Разве он не знал, что Америка давала визу каждому, за кого кто-нибудь в стране ручался, что он не станет обузой для государства?
Он сказал об этом в следующий миг:
– Я никого за океаном не знаю, но мне дали адрес в Нью-Йорке. Я написал – туда и еще в другие места. Обрисовал наше положение. Потом кто-то из знакомых сказал мне, что я действовал неправильно: больных в Соединенные Штаты не пускают. Тем более неизлечимых. Я должен выдать Хелен за здоровую. Хелен подслушала часть нашего разговора, что было неизбежно, – в этом безумном улье, Марселе, все говорили только об одном.
В тот вечер мы сидели в ресторане поблизости от улицы Каннебьер. По городу гулял ветер. Я не пал духом. Надеялся найти человечного врача, который выпишет справку, что Хелен здорова. Мы по-прежнему играли в привычную игру: что верим друг другу, что я ни о чем не знаю. Я написал префекту ее лагеря, попросил подтвердить, что мы в опасности. Мы нашли комнатушку, я достал недельное разрешение на жительство и ночами нелегально работал судомоем в ресторане, у нас было немного денег, и по рецепту Дюбуа некий аптекарь выдал мне десять ампул морфия, иначе говоря, пока мы ни в чем не нуждались.
Мы сидели в ресторане у окна, смотрели на улицу. Вполне позволительная роскошь, ведь мы могли целую неделю не прятаться. Как вдруг Хелен испуганно схватила меня за руку. Она смотрела в ветреную тьму. «Георг!» – прошептала она.
«Где?»
«Вон там, в открытой машине. Я узнала его. Он как раз проезжал мимо».
«Ты точно его узнала?»
Она кивнула.
Мне это казалось почти невозможным. Я попробовал разглядеть людей в проезжающих мимо автомобилях. Не сумел, но тревога не унялась.
«С какой стати он должен быть именно в Марселе?» – спросил я и тотчас сообразил, что, коль скоро он где-то должен быть, то, конечно же, в Марселе – последнем пристанище эмигрантов из Франции.
«Нам необходимо уехать отсюда», – сказал я.
«Куда?»
«В Испанию».
«Разве Испания не еще опаснее?»
Ходили слухи, что в Испании гестапо хозяйничает как дома и что эмигрантов хватают и сдают властям, но слухов в ту пору ходило огромное количество, и принимать их все на веру было невозможно.
Я снова испробовал старый прием: испанскую транзитную визу, которую выдавали только при наличии португальской, что опять-таки зависело от визы в другую страну. Вдобавок надо было справиться еще и с самой загадочной из всех бюрократических каверз – получить выездную французскую визу.