Сквозь замерзшее окно едва пробиваются последние блики дневного света. Потом они и вовсе исчезают. Раскаленное тело «буржуйки» стало еще более багровокрасным.
За окном послышался ритмичный шум движка. Загорелись автомобильные фары, установленные здесь же, в комнате. Их яркие лучи осветили карту. Склонившись над ней, продолжаю слушать Аргунова. Он говорит подробно, со знанием дела, высказывает интересные мысли. Видно, что Аргунов человек с большим военным кругозором, опытный штабист, умеющий творчески мыслить.
В 50-й армии полковник был «старожилом», прошел с ней почти весь ее путь.
Он обладал феноменальной памятью, превосходно знал положение в дивизиях и мог дать подробную характеристику любой из частей. Позднее, когда мы сошлись поближе, оказалось, что за плечами начштаба большая военная жизнь: он учился на курсах «Выстрел» и в академиях имени М. В. Фрунзе, Генерального штаба, был на преподавательской и строевой работе.
— А между прочим, — вспоминал Аргунов, — в Красную Армию я попал не совсем обычно. Как только были созданы военкоматы, явился к смоленскому военкому с просьбой направить в команду пеших разведчиков. Расспросил он, кто я и откуда, а затем предложил написать заявление и ждать вызова. На следующее утро в смоленской газете был напечатан Список лиц, изъявивших желание служить в Красной Армии. Среди них оказалась и моя фамилия. А под ней текст: «Если у кого-либо есть какие-нибудь претензии к Аргунову Николаю Емельяновичу, желающему служить в Красной Армии, просим сообщить в губвоенкомат». Десять дней газета печатала это объявление. Десять дней я с волнением ожидал решения своей судьбы. А затем военком вызвал меня и говорит: «Ну, поздравляю. Претензий к тебе нет». И тут же зачитал приказ о назначении меня инструктором губвоенкомата. — Так с мая восемнадцатого года и служу в Красной Армии, — заключил Аргунов.
Бывает, с первой же встречи проникаешься к человеку огромной верой, большим уважением. Так произошло и в тот раз после знакомства с Аргуновым. И я не ошибся. В течение совместной службы в 50-й армии он был для меня надежной опорой.
Нашу первую беседу с полковником неожиданно прервал телефонный звонок. Аргунов взял трубку и тотчас передал мне.
Говорил маршал Шапошников. Он интересовался, успел ли я познакомиться 6 делами армии и каково положение на Тульском участке фронта. Я подробно доложил обо всем. Маршал одобрил мое решение выехать в Венев, где сложилась особенно трудная обстановка, но приказал поддерживать с ним связь.
И до того плохая погода к ночи совсем испортилась. Мороз стал крепчать. Разбушевалась пурга. Точно разъяренный зверь, она завывала на все лады, заглушая разноголосый шум войны.