Время жить и время умирать (Ремарк) - страница 143

– Швейцария. Там по ночам все еще светло?

Гребер открыл книгу.

– Теперь и в Швейцарии нет света. Я слыхал в казарме. Мы потребовали ввести затемнение. Швейцарцам пришлось подчиниться.

– Почему?

– Мы не возражали против света, пока никто, кроме нас, над Швейцарией не летал. Но теперь над ней летают и другие. С бомбами, в Германию. Если где-то города освещены, летчикам легко ориентироваться. Вот почему.

– Значит, и этому пришел конец.

– Да. Но по крайней мере одно мы с тобой знаем: когда после войны поедем в Швейцарию, все там будет в точности как в этой книге. Будь у нас здесь книга с фотографиями Италии, или Франции, или Англии, мы бы ничего такого не знали.

– И с книгой о Германии тоже.

– Да, тоже.

Они перелистали страницы.

– Горы, – сказала Элизабет. – В Швейцарии нет ничего, кроме гор? Ни тепла, ни юга?

– Есть! Вот, итальянская Швейцария.

– Локарно… это там была большая мирная конференция? Ну где решили, что воевать никогда больше не понадобится?

– По-моему, да.

– Не долго же так продолжалось.

– Да. Вот Локарно. Смотри. Пальмы, старинные церкви, а здесь Лаго-Маджоре. А вот острова, и азалии, и мимозы, и солнце, и мир.

– Н-да. Как называется это место?

– Порто-Ронко.

– Ладно, – сказала Элизабет и снова легла. – Возьмем на заметку. Туда и поедем после. А сейчас мне больше неохота путешествовать.

Гребер захлопнул книгу. Смотрел на реющее серебро в ветвях, потом обнял Элизабет за плечи. Почувствовал ее и вдруг отчетливо ощутил лесную землю, траву, и вьющиеся растения, и розовый цветок с узкими нежными лепестками, который становился все больше и больше, пока не заполнил весь горизонт. Глаза у него закрылись. Ветер замер. Быстро темнело. Издалека донесся тихий раскат. Артиллерия, подумал Гребер сквозь дремоту, но откуда? Где я? Где фронт? И секунду спустя, когда почувствовал рядом Элизабет, уже успокоенно: где ж тут артиллерийские позиции? Наверняка стрельбы учебные.

Элизабет шевельнулась.

– Где они? – пробормотала она. – Будут бомбить или полетят дальше?

– Это не самолеты.

Раскат повторился. Гребер сел, прислушался.

– Это не бомбежка, не артиллерия и не самолеты, Элизабет. Это гроза.

– Не рано ли?

– Для гроз правил не существует.

Теперь они увидели первые молнии. После тех гроз, что творили люди, они казались бледными и искусственными, да и гром толком не выдерживал сравнения с ревом авиазвена, а уж тем более с грохотом бомбежки.

Начался дождь. Они побежали через просеку под елки. А следом словно бы бежали тени. Потом шум дождя в кронах над головой стал похож на рукоплескания далекой толпы, и в бледном свете Гребер разглядел, что в волосах Элизабет полно серебряных волокон, сорванных с веток. Будто сетка, в которой запутались молнии.