– Нет, – сказал Гребер. – Не думаю.
– Вот видишь! Наконец-то образумился. А теперь отвяжись! Ты же старый солдат и, черт побери, не должен так нервничать. К тому же пока утихло. Может, насовсем.
Гребер поднял голову. Только зенитки тявкают.
– Слышь, друг, – сказал он. – Я хочу только одного! Хочу знать, уцелел ли шинельный цех. Впусти меня или спроси сам. Ты разве не женат?
– Женат. Я тебе говорил. Думаешь, мало мне страху за мою жену?
– Вот и спроси! Спроси, и тогда с твоей женой наверняка ничего не случится.
Качая головой, дружинник смотрел на Гребера.
– Ты, парень, сбрендил. Или ты Господь Бог? – Он скрылся в своей будке и вскоре вернулся. – Я позвонил. Шинельный в порядке. Только у лагерников было прямое попадание. Все, теперь катись отсюда! Давно женат?
– Пять дней.
Дружинник неожиданно ухмыльнулся:
– Чего сразу-то не сказал? Это ж другое дело.
Гребер зашагал обратно. Я хотел иметь якорь, опору, думал он. Но знать не знал, что это делает человека уязвимым вдвойне.
Налет миновал. Город вонял гарью и смертью, кругом костры пожаров. Красные, зеленые, желтые, белые, иные, точно змеи, тусклыми огоньками ползли по развалинам, другие беззвучно рвались из крыш к небу, третьи чуть ли не мягко и ласково взбегали вверх по устоявшим фасадам, робко льнули к ним, осторожно обнимали, третьи мощно выплескивались в оконные проемы. Огненные котлы, огненные стены и огненные вихри, горящие мертвецы и живые горящие люди, которые с криком выскакивали из домов и неистово метались по кругу, пока не падали и уже только ползли, сипло дыша, а потом лишь вздрагивали, хрипели и смердели горелой плотью.
– Факелы, – сказал кто-то рядом с Гребером. – Их не спасешь. Сгорают заживо. Эта мерзость из зажигательных бомб брызжет на людей и прожигает все – кожу, мясо, кости.
– Почему же их нельзя потушить?
– На каждого по огнетушителю не напасешься, да и не знаю, будет ли от него толк. Эта хрень все сжирает. А крики!
– Тогда уж лучше их пристрелить, раз спасти невозможно.
– Попробуй – и отправишься за убийство на виселицу! Да и в цель не попадешь, они ж мечутся как безумные! В том-то и ужас, что они этак мечутся! Ведь потому и становятся факелами. Ветер, понимаешь? Они бегут, создают ветер, а ветер раздувает огонь, и он вмиг охватывает их с головы до ног.
Гребер посмотрел на соседа. Под каской глубокие ямы глазниц и рот, в котором изрядно недоставало зубов.
– По-твоему, им бы лучше остановиться?
– Теоретически да, лучше. Остановиться или попробовать потушить пламя одеялами и прочим. Но у кого сразу найдутся под рукой одеяла? Кто вообще об этом думает? И кто способен остановиться, когда горит?