– Почему никто не тушит? – спросил Гребер.
Тот широким жестом обвел город.
– Почему не тушат? – повторил он.
– Воды нет?
– Есть немного. Напора нет. Капает кое-как. И к огню не подберешься. Крыша может рухнуть в любую минуту.
На улице стояли кресла, чемоданы, кошка в птичьей клетке, картины и узлы с одеждой. Из окон второго этажа люди с потными, взволнованными лицами выбрасывали вещи, завернутые в одеяла и подушки. Другие сновали по лестницам вверх-вниз.
– Думаете, дом совсем сгорит? – спросил Гребер у домоуправителя.
– Вероятно, если пожарные не поспешат. Слава богу, ветра нет. Мы открыли наверху все водопроводные краны и вынесли все, что может гореть. Больше ничего не сделаешь. Кстати, где же обещанные сигары? Одна очень бы пригодилась.
– Завтра, – сказал Гребер. – Завтра будут.
Он посмотрел на окна квартиры Элизабет. Непосредственной опасности пока не было. Горит двумя этажами выше. В окне рядом с комнатой Элизабет он увидел Лизер, которая металась туда-сюда. Увязывала какой-то белый тюк, вероятно с постелями.
– Пойду соберу вещи, – сказал Гребер. – На всякий случай не помешает.
– Верно, – ответил домоуправитель.
На лестнице какой-то человек в пенсне угостил Гребера по ноге тяжелым чемоданом.
– Извините, пожалуйста, – вежливо обронил он в пустоту и поспешил дальше.
Дверь в квартиру стояла настежь. Коридор заставлен узлами. Закусив губы, со слезами на глазах мимо метнулась Лизер. Он прошел в комнату Элизабет и закрыл дверь.
Сел в кресло у окна, глянул по сторонам. Комната вдруг показалась странно уединенной и мирной. Некоторое время Гребер сидел, не думая ни о чем. Потом стал искать чемоданы. Нашел два под кроватью и прикинул, что надо собрать.
Начал он с платьев Элизабет. Вынул из шкафа несколько, сочтя их практичными. Потом открыл комод, достал белье и чулки. Маленькую связку писем засунул в обувь. С улицы донеслись возгласы и шум. Он выглянул наружу. Оказалось, не пожарные, а люди, которые выносили вещи. В красном плюшевом кресле перед разрушенным домом напротив сидела женщина в норковой шубе, крепко прижимая к себе маленький чемоданчик. Вероятно, драгоценности, подумал он и принялся искать в ящиках драгоценности Элизабет. Нашел кой-какую мелочь – тонкий золотой браслет и старинную аметистовую брошь. Запаковал и золотое платье. Прикасаясь к вещам Элизабет, он испытывал какую-то смутную нежность – нежность и легкий стыд, будто делает что-то непозволительное.
Фотографию отца Элизабет он положил сверху во второй чемодан и закрыл крышку. Потом опять сел в кресло и осмотрелся. Его вновь окружило странное мирное спокойствие. Немного погодя он сообразил, что надо захватить и постель. Скатал одеяла и подушки и завязал в простыни, по примеру Лизер. Положив узел на пол, он увидел на полу за кроватью свой ранец, про который начисто забыл. Вытащил его, каска загремела по полу, будто кто-то снизу колотил в потолок. Он долго смотрел на нее. Потом ногой подвинул к вещам возле двери и отнес все вниз.