– Кое-что есть. Когда собирал вещи, я нашел за книгами бутылку водки. Мы про нее забыли.
Гребер развязал узел с постелью. Он спрятал бутылку в перинах, поэтому вору она не досталась. Там же был и стакан.
– Вот она. Пить будем с оглядкой, чтоб другие не увидели. Иначе Лизер донесет на нас за глумление над национальным горем.
– Если хочешь, чтоб другие ничего не заметили, не осторожничай. Вот что я усвоила. – Элизабет взяла стакан, выпила. – Чудесно. Именно это мне и требовалось. Тут сейчас прямо кафе под открытым небом. А сигареты у тебя есть?
– Прихватил все, какие у нас были.
– Хорошо. Тогда у нас есть все необходимое.
– Может, все-таки вынести что-нибудь из мебели?
– Наверх тебя уже не пустят. И на что она нам? Мы даже не сможем оттащить ее туда, где будем сегодня ночевать.
– Один постережет, а второй поищет пристанище.
Элизабет покачала головой. Допила водку. Крыша ее дома рухнула. Стены словно закачались, затем провалился и пол верхних этажей. Обитатели на улице застонали. Из окон посыпались искры. Пламя поползло вверх по шторам.
– Наш этаж пока цел, – сказал Гребер.
– Ненадолго, – сказал мужской голос у него за спиной.
Гребер обернулся:
– Почему?
– А почему вам должно везти больше, чем нам? Я двадцать три года прожил там, наверху, молодой человек. Теперь там огонь. Почему же ваш этаж должен уцелеть?
Гребер посмотрел на мужчину – худой, лысый.
– Я полагал, это дело случая, а не морали.
– Простая справедливость. Если вы знаете, что это такое!
– В точности не знаю. Но не по своей вине. – Гребер усмехнулся. – Наверно, жизнь у вас тяжелая, раз вы сами еще в это верите. Позвольте угостить вас водкой? Помогает лучше всякого возмущения.
– Спасибо! Оставьте водку себе! Пригодится, когда ваша нора рухнет.
Гребер отставил бутылку.
– Спорим, что не рухнет?
– Что?
– Я спрашиваю, спорим или нет?
Элизабет рассмеялась. Лысый уставился на них.
– Поспорить хотите, вертопрах? А вы, барышня, еще и смеетесь? Поистине далеко с нами зашло!
– А почему бы ей не смеяться? Лучше смеяться, чем лить слезы, – сказал Гребер. – Особенно когда то и другое без толку.
– Молиться надо!
Верхняя стена упала внутрь. Пробила пол-этажа над квартирой Элизабет. Лизер судорожно зарыдала под своим зонтом. Семейство за кухонным столом варило на спиртовке ячменный кофе. Женщина в красном плюшевом кресле накрыла подлокотники и спинку газетами, чтобы защитить кресло от дождя. Ребенок в колыбели ревел благим матом.
– Вот и гибнет наш двухнедельный кров, – сказал Гребер.
– Справедливость! – удовлетворенно изрек лысый.
– Зря вы отказались спорить, выиграли бы.