– Кофе, – сказал унтер-офицер. – Надо же!
– Не для нас, – отозвался ефрейтор. – Для новобранцев, которые первый раз едут на фронт. Я давеча слыхал. Им еще и речь скажут. Перед нами уже не выступают.
Подвели группу беженцев, пересчитали, построили в две шеренги. Они стояли со своими картонками и чемоданами, не сводя глаз с кофейного котла. Появились несколько офицеров-эсэсовцев. В элегантных сапогах и бриджах они, словно аисты, прошагали по платформе. В купе вошли еще двое отпускников. Один открыл окно, высунулся наружу. Там была женщина с ребенком. Гребер посмотрел на ребенка, потом на женщину. Шея в морщинах, набухшие веки, тощая, обвисшая грудь, линялое летнее платье с узором из синих ветряных мельниц. Все казалось ему намного яснее обычного – и свет, и все, что он видел.
– Ну пока, Генрих, – сказала женщина.
– Да, будь здорова, Мария. Кланяйся всем.
– Конечно.
Они смотрели друг на друга и молчали. Несколько человек с музыкальными инструментами выстроились посредине платформы.
– Блеск, – сказал ефрейтор. – Молодое пушечное мясо отправляется на фронт под музыку. Я думал, с этим давно покончили.
– Могли бы и нас угостить кофейком, – отозвался унтер-офицер. – В конце концов, мы старые вояки и тоже двигаем на фронт!
– Погоди до вечера. Получишь его в виде супа.
Послышались команды. Печатая шаг, подошли новобранцы. Почти все очень юные. Лишь несколько крепких парней постарше, должно быть, из СА или из СС.
– Из них и бреется-то мало кто, – сказал ефрейтор. – Гляньте на этих желторотиков! Дети! И на них мы должны полагаться на фронте.
Новобранцы строились. Унтер-офицеры покрикивали. Потом настала тишина. Кто-то начал речь.
– Закрой окно, – сказал ефрейтор отпускнику, жена которого стояла под окном.
Тот не ответил. Голос оратора продолжал трещать, словно у него были жестянки вместо голосовых связок. Гребер откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза. Генрих по-прежнему стоял у окна. Он не слышал слов ефрейтора. Смущенно, глупо и печально смотрел на Марию. Мария точно так же смотрела на него. Хорошо, что здесь нет Элизабет, подумал Гребер.
Оратор наконец замолчал. Четверо музыкантов заиграли «Германия превыше всего» и «Песню о Хорсте Весселе». Исполнили обе песни быстро, по одной строфе от каждой. В купе никто не шевелился. Ефрейтор поковырял в носу и равнодушно оглядел результат.
Новобранцы поднялись в вагоны. Кофейный котел покатил следом. Немного погодя вернулся пустой.
– Вот шлюшки, – сказал унтер-офицер. – Старых солдат жаждой уморят.
Артиллерист в углу на миг перестал жевать, спросил: