– Заходи, Эрнст, – сказала Элизабет. – Я сейчас.
Следом за ней он прошел в комнату.
– Это твое самое светлое платье? – спросил он, глядя на черный свитер и темную юбку. – Ты забыла, что сегодня мы идем ужинать?
– Так ты говорил серьезно?
– Конечно! Погляди на меня! Это выходной мундир унтер-офицера. Один товарищ организовал. Я стал обманщиком, чтобы пойти с тобой в гостиницу «Германия»… да и то еще вопрос, может, туда пускают только от лейтенанта и выше. Вероятно, все зависит от тебя. У тебя есть другое платье?
– Да, но…
Гребер увидал на столе биндинговскую водку.
– Я знаю, что́ ты думаешь, – сказал он. – Забудь об этом. И забудь про госпожу Лизер и про соседей. Ты никому не мешаешь, все прочее не в счет. И тебе нужно выйти из дома, иначе свихнешься. На, глотни водки.
Он налил бокал, протянул ей. Она выпила.
– Ладно. Я быстро. Ведь уже почти готова, только не знала, помнишь ли ты. Выйди на минутку, я переоденусь. Не хочу, чтобы Лизер донесла на меня за проституцию.
– В данном случае у нее ничего бы не вышло. С солдатами это считается патриотичным. Но я подожду на улице. Не в передней.
Он расхаживал взад-вперед по улице. Туман поредел, но еще клубился меж стен домов, как в прачечной. Неожиданно звякнуло окно. Элизабет с голыми плечами высунулась из освещенной рамы, показывая два платья. Одно золотисто-коричневое, другое неопределенного цвета, темное. Платья развевались на ветру, точно флаги.
– Какое? – спросила она.
Гребер показал на золотистое. Она кивнула и закрыла окно. Он огляделся. Никто не заметил нарушения светомаскировки.
Он снова принялся расхаживать взад-вперед, однако же ночь вдруг как бы сделалась просторнее и полнее. Усталость дня, странный вечерний настрой и решение отвернуться от прошлого обернулись мягким волнением и беспокойным ожиданием.
Элизабет вышла из подъезда. Шла быстро, ловко, грациозно и казалась выше, чем раньше, в длинном золотом платье, которое искрилось от слабого света. Лицо ее тоже изменилось. Стало у́же, головка как бы уменьшилась, и Гребер лишь через секунду-другую сообразил, что виной тому платье, открывшее шею.
– Лизер тебя видела? – спросил он.
– Да. Прямо онемела. По ее мнению, мне надо все время каяться, ходить во вретище и посыпать голову пеплом. На миг я даже почувствовала укол совести.
– Уколы совести чувствуют всегда не те люди.
– Это был не только укол совести. А еще и страх. Ты думаешь…
– Нет, – отрезал Гребер, – ничего я не думаю. И вообще, сегодня вечером мы ни о чем думать не будем. Достаточно надумались и натерпелись страху. Сейчас попробуем хоть немного порадоваться…