В щелку выглянул старик:
– Да. Что вам угодно?
– Я Эрнст Гребер. Ваш бывший ученик.
– Вот как. И чего же вы хотите?
– Повидать вас. Я в отпуске.
– Я больше не работаю, – коротко ответил Польман.
– Знаю.
– Хорошо. Тогда вы знаете и что уволили меня в наказание. Я больше не принимаю учеников и не имею на это права.
– Я уже не ученик, я солдат, приехал из России и должен передать вам привет от Фрезенбурга. Он просил меня зайти к вам.
Старик пристальнее всмотрелся в Гребера:
– Фрезенбург? Он еще жив?
– Десять дней назад был жив.
Польман еще секунду-другую смотрел на Гребера. Потом посторонился:
– Ладно. Заходите.
Следом за ним Гребер прошел по коридору в некое подобие кухни, откуда вел второй коридор, совсем короткий. Польман вдруг ускорил шаги, отворил дверь и сказал, намного громче, нежели раньше:
– Входите. Я было подумал, вы из полиции.
Гребер бросил на него удивленный взгляд. Потом сообразил. И не стал смотреть по сторонам. Вероятно, Польман говорил так громко, чтобы оповестить кого-то.
В комнате горела маленькая керосиновая лампа под зеленым абажуром. Окна разбиты, а обломки перед ними громоздились так высоко, что на улицу не выглянешь. Польман остановился посередине.
– Теперь я вас узнал, – сказал он. – На улице свет слишком яркий. Я редко выхожу, вот и отвык. Здесь дневного света нет, только лампа. А керосина мало, поэтому я часто и подолгу сижу в потемках. Электропроводка порвана.
Гребер посмотрел на него. Нипочем бы не узнал, так Польман постарел. Потом глянул по сторонам, и ему показалось, будто он попал в другой мир. И не только из-за тишины и неожиданной, освещенной лампой комнаты, после яркого полуденного солнца похожей на катакомбы, тут было кое-что еще. Коричнево-золотые ряды книжных корешков по стенам, конторка, гелиографические гравюры да и сам старик с его седыми волосами и изрытым морщинами лицом, которое казалось восковым, как у многолетнего узника. Польман заметил взгляд Гребера.
– Мне повезло, – сказал он. – Я сохранил почти все свои книги.
Гребер обернулся.
– А я давно не видел книг. И за последние годы прочел очень немного.
– Наверно, не могли. Книги слишком тяжелые, чтобы таскать их с собой в ранце.
– И слишком тяжелые, чтобы таскать их в голове. Они не соответствовали происходящему. А те, что соответствовали, читать не хотелось.
Польман смотрел в мягкий зеленый свет лампы.
– Почему вы пришли ко мне, Гребер?
– Фрезенбург сказал, что мне надо зайти к вам.
– Вы хорошо его знаете?
– На фронте я полностью доверял только ему одному. Он сказал, что мне надо зайти к вам и поговорить. Вы, мол, скажете мне правду.