Эвмен, сын возчика Иеронима из Кардии, антиграф[64] и доверенный царя Филиппа поднял глаза на критянина.
— Филонид? Радуйся. Давай.
Он протянул к критянину руку ладонью кверху.
— Письма нет, — ответил критянин и коснулся лба, — всё тут.
— Говори, — не смутившись, велел кардиец.
Филонид облизал губы и выдал:
— Стадо собралось, а арголидская река теперь течёт во Фригии.
— Чего? — удивлённо спросил писец, подняв голову.
Эвмен переглянулся с ним. Снова посмотрел на Филонида, привстал из-за стола.
— Это всё?
— Всё.
— Когда Деметрий тебе это сказал?
— Сегодня ночью, — ответил Филонид, — я отправился до света.
— Молодчина… — пробормотал Эвмен, снова посмотрел на своего помощника и бросил, — позаботься о нём.
Не сказав более ни слова, он выбежал из шатра и метнулся к царскому. Его Павсаний не стал задерживать. Знал — этому позволено очень многое.
Внутри о чём-то спорили.
— …балка ездит по валькам. Таскают её взад-вперёд воротом, а благодаря этим канатам и блокам для этого потребны всего восемь человек. И управляться они будут куда быстрее. А на крышу нужно часто набить гвоздей длиной в ладонь с широкими шляпками. Но не до конца, а где-то на треть, не глубже. И всё пространство между ними заполнить землёй. Гвозди не дадут земле скатываться, а она предохранит крышу от огня лучше, чем кожи.
— Хитро, — хмыкнул невысокий муж, одетый очень скромно. В чёрной бороде уже отчётливо просматривались серебряные нити, а на месте правого глаза располагался уродливый шрам. Кожа вокруг опустевшей глазницы некогда была стянута и сшита.
— Сложно и дорого, — возразил другой человек, пожилой.
Кроме них в шатре находились три механика. Все пятеро склонились над папирусом, края которого были придавлены монетами.
— Палинтоны на башнях, на которые ты возлагаешь столько надежд, Парменион, сами по себе едва ли позволят нам завладеть нижним городом, — сказал Полиид, — а без этого нечего и мечтать о продвижении на следующие террасы. Нужно обрушить стену.
Эвмен кашлянул. Одноглазый повернулся к нему.
— Важные новости… — вполголоса проговорил кардиец.
Одноглазый кивнул. Снова повернулся к механикам и спросил:
— Кто машину-то придумал? Ты, Полиид?
— Нет, — ответил фессалиец и легонько толкнул в спину Диада, — вот он.
— Молодец, парень, — похвалил одноглазый, — далеко пойдёшь. Строй свою машину. Но и башни продолжай строить. Мне всё нужно.
Диад кивнул. Механики, поглядев на Эвмена, который мало что не пританцовывал на месте, поспешили удалиться.
— Что? — спросил одноглазый.
— Гонец от Деметрия, царь, — ответил антиграф, — у Боспора столпились бараны, а Харес оставил флот и уехал в Геллеспонтскую Фригию.