— Боги услышали! — Фиброн ударил кулаком о ладонь.
Он сел на скамью и посмотрел на Никострата и Мнасикла снизу вверх.
— Но ждать ещё полтора месяца.
— Скорее больше, — посерьёзнев сказал Никострат, — он должен ещё найти корабли и людей с ним будет не так много, как хотелось бы.
— У нас нет столько времени. Ворон уже почти у наших стен.
Ворон, Алимедон — Повелитель моря, Алимен — Немилосердный, Чёрный Али — под этими именами каждый на Крите знал вождя пришельцев. Мноиты толпами бежали под его знамёна, чёрные с непонятными белыми письменами. Множество алифоров присягнули ему. Устрашённые города открывали ворота без борьбы. И теперь его целью была Кидония.
— Сейчас вся надежда не на Архидама, а на Кносс. Если Кносс не поможет — Архидам придёт на пепелище.
Повисла продолжительная пауза. Нарушил молчание Никострат.
— Я должен сказать тебе кое-что ещё. Архидам не согласился бы помочь тебе просто потому, что один спартанец попросил о том своего царя. Царь защищает Тарент от варваров. Тарент важнее для Спарты, чем Крит[82].
— В чём же причина?
— В Италии что-то происходит. Что-то нехорошее. Говорят, на севере мор. Вымирают целые селения. Варвары снимаются с насиженных мест и идут на юг. С бабами и детьми. Целые народы пришли в движение. Говорят, самниты дерутся на своих рубежах, как одержимые. Говорят, луканы и бруттии начали строить корабли для переправы в Сицилию.
— Не верю, чтобы Архидам испугался мора и напирающих варваров, — покачал головой Фиброн.
— Архидаму приказала герусия.
— Ты сам сказал, что Тарент важнее для Спарты, чем Крит.
— Фиброн, с мором нельзя скрестить меч, а с Чёрным Али можно, — ответил Никострат.
Ночь. Полная луна заливала землю бледным мертвенным светом.
Одинокая человеческая фигура, закутанная в чёрное и потому неразличимая в ночи, поднималась по узкой тропе в гору, на которой стоял небольшой храм. Дверь была открыта, изнутри пробивалось неяркое рыжее мерцание.
Человек подошёл к двери, остановился, будто бы в нерешительности, и всё же вошёл внутрь.
У входа на стене были укреплены два факела, а возле алтаря стоял треножник с жаровней, на которой светились багровым угли. На алтаре лежал выпотрошенный труп собаки, а подле стояла женщина в чёрном одеянии. Она держала в руках чашу и собирала в неё собачью кровь.
Мужчина замер, не смея приблизиться. Женщина довольно долго не обращала на него внимания. Наконец, повернулась.
— Ты пришёл, Огнен? Это хорошо.
Она была молода и просто невозможно красива.
Игнио Барбаросса отбросил с головы край плаща и опустился на одно колено.