— А на Аристогейтона ты им не показывал?
— Демарат, — укоризненно произнёс Дамасий, — ты же мой старый друг…
— Ладно-ладно, — примирительно поднял руки коринфянин, — расскажи мне подробнее, что тебе удалось ещё у них узнать.
— Ничего, — ответил хозяин.
— Совсем?
— Совсем. Но это и понятно. Они чужаки здесь. Не знают, кому открыться, осторожничают.
— Чужаки, да не дураки, раз хотят к Филиппу. Ох, не знаю я, как быть, Дамасий. Чудные дела. Небывалые.
— А я, знаешь, уже не удивляюсь. "Пурпурные" тоже никогда не набирали наёмников-эллинов. А в этом году пытались.
— Н-да… — Демарат покусал губу, — а налей-ка мне, дружище, ещё того хиосского. Дабы мысли резвей поскакали.
— Ты лучше с ними выпей, — посоветовал хозяин, — с этими варварами.
— Да? И то, верно.
Демарат покинул фронтестерион и вернулся в обеденный зал. Обстановка почти не изменилась. В дальнем углу кому-то разбили морду. Пострадавший подвывал, а несколько человек вокруг него собачились. За остальными столами по-прежнему пили, орали песни, стучали костями и тискали диктериад[52], которым Дамасий давал подзаработать в его "глубокоуважаемом" заведении. Пришельцы никуда не делись. Так и сидели за своим столом. Двое из них о чём-то жарко спорили.
Впрочем, добавилась кое-какая деталь. Демарат заметил на столе обнажённый клинок — необычный длинный и узкий меч. Видать, кто-то пытался к ним подкатить и его охолонили, продемонстрировав возможности.
Демарат решительно направился к пришельцам. Подсел за стол вполоборота и негромко поприветствовал:
— Радуйтесь, уважаемые. Дамасий сказал мне, что вы ищете человека, кто мог бы свести вас с царём Филиппом. Это так?
— Возможно, — осторожно сказал один из пришельцев, окинув оценивающим взглядом крепкого статного старикана. В ответившем коринфянин определил старшего. Это он сейчас спорил с товарищем, обладателем внушительного приапа. Выговор чужака звучал весьма необычно.
— Меня зовут Демарат из Коринфа. Я гостеприимец и друг царя Филиппа и готов вас выслушать, но, наверное, нам стоит переговорить не здесь.
Бухта Игуменицы, Эпир
— Вроде здесь было, капитан? — спросил Чезаре да Парма, первый офицер "Маддалены".
— Вроде здесь, — мрачно ответил Бальби.
Капитан обозревал берег, приложив ладонь к глазам козырьком. Тот самый берег, где несколько дней назад едва не развалилась Священная Лига. Тот, да не тот. Луиджи, о цепком взгляде которого ходили легенды, подмечал куда больше примет, чем де Чир.
Но Венеция-то никуда не делась, ведь так, капитан? И домой вернёмся непременно?
Сладкая ложь таяла с каждой пройденной милей. Другие берега. Ни одна из отмеченных на карте рыбацких деревушек не встретилась, будто агаряне их подчистую извели. Но ведь так не бывает, чтобы даже пепелищ не осталось.