В наши дни роман, пожалуй, столь же аллюзионен и актуален, хотя уже по-другому. На первый план вышел мотив всеобщей коррупции держащегося на всевластье спецслужб режима: в гриновской Республике Гаити берут не только взятки, но и откаты; здесь «пилят» инвестиционные фонды; здесь сооружают потемкинские деревни (хорошо хоть не олимпийские) для доверчивых – или, напротив, столь же жуликоватых, как находящиеся у власти аборигены, – иностранцев; здесь ненавидят Америку, боятся Америки, заискивают перед Америкой и норовят Америку (раз уж не удается устроить ей кирдык) облапошить.
И, хотя роман переведен превосходно (пожалуй, это вообще лучший перевод Грина на русский язык), покойным ныне переводчикам поневоле сочувствуешь, потому что в их лексиконе (да и в тогдашнем русском языке) просто не было слов и выражений, способных адекватно передать дух и стиль повсеместного мздоимства. Скажем, «кандидату в президенты» неоднократно предлагают сделку, именуемую сейчас по-русски «покупкой ситуации».
Сам Дювалье (бывший для Америки попеременно то «нашим сукиным сыном», то «не нашим»; на постоянных колебаниях внешнеполитического курса и периодических заигрываниях с лагерем стран развитого социализма и строилась его многолетняя – и тоже откровенно комедиантская – игра) сказал о «Комедиантах»: «Книга написана плохо. Как произведение писателя и журналиста она не имеет никакой ценности». Режим Папы Дока устоял под парфянскими стрелами британского писателя – и через несколько лет после публикации «Комедиантов» на Гаити была выпущена брошюра «Окончательное разоблачение – Грэм Грин без маски», в которой Грина окрестили «лжецом, кретином, стукачом… психопатом, садистом, извращенцем… законченным невеждой… лгуном, каких мало… позором благородной и гордой Англии… шпионом… наркоманом… мучителем».
Примечательно, что во всем этом потоке оскорблений самого писателя удивил и покоробил только «наркоман».
Комедиантство – сквозной мотив в творчестве Грина: вспомним торговца пылесосами, становящегося резидентом британской разведки, а затем и инструктором в школе шпионажа («Наш человек в Гаване»); вспомним кекс со своеобразной начинкой, за которым охотятся немецкие лазутчики, и спиритический сеанс, в ходе которого они же инсценируют убийство («Ведомство страха»), вспомним «проверку борделем», которую проходят (а вернее, не проходят) не только «комедиант» Джонс, но и «тихий американец» Пайл. Не следует, однако, упускать из виду и другой лейтмотив Гринландии, опосредованно связанный с лицедейством, – мотив перманентной неудачи, мотив постыдного срыва всех высоких (и низких) помыслов, которые обуревают жителей и гостей этой странной страны. Я имею в виду, понятно, и Гринландию, и Гаити.