в поход до скончанья мира
и первоначала дней,
сквозь гиблую топь бесчестья
и цепь роковых огней.
Заглавный образ сборника «Живая вода» (1946), включившего как военные, так и послевоенные стихи поэта, реализуется через мучительные и, увы, безуспешные поиски «живой воды» – средства воссоединения с живой действительностью, – и лишь интенсивность этих поисков вносит, как всякое страстное чувство, оптимистическое начало в книгу горьких и безысходных раздумий.
Позднее поэт поддается влиянию новейшей французской лирики – Франция, страна его юношеских скитаний, становится теперь воспитательницей души. Меняется тон и стиль стихотворений: суховатый, немногословный верлибр приходит на смену правильным или почти правильным традиционным размерам, и, главное, резко изменяется сам характер поэтического высказывания – на смену размышлениям-поискам приходят размышления-констатации. Рациональность мышления становится панацеей, призванной если не излечить, то затушевать основной недуг – иррациональность выводов. Патриотизм, столь ярко заявленный в антифашистской лирике Лакура, оборачивается желанием очутиться «дома, чтобы умереть, дома». Путь поэта завершается в точке, где «примирились во тьме немота и песня», и оказывается во многом блужданиями по кругу.
Но и в этих головных попытках преодолеть отчуждение, как и в отчаянных метаниях послевоенных лет (не говоря уж о мужественной поэзии подпольной борьбы), Лакур остается самим собой: поэтом серьезным и честным. Поэтом, опыт которого – и позитивный и негативный – в равной степени актуален.
До послевоенных разочарований, отягчивших душу и музу Лакура, не суждено было дожить другому участнику датского Сопротивления – МОРТЕНУ НИЛЬСЕНУ (1922–1944). Даты его жизни отзываются в наших сердцах знакомой щемящей болью. Да, все правильно. Ровесник студентов ИФЛИ, ушедших со студенческой скамьи на фронт, Нильсен юношей вступил на путь подпольной борьбы и пал сраженный шальной пулей незадолго до освобождения. Тоненький сборник «Воины без оружия» (1943) и несколько стихотворений сорок четвертого – вот все его поэтическое наследие.
Нильсену было не суждено реализовать свое несомненное поэтическое дарование полностью. Он просто не успел этого сделать. Юношеские стихи, в которых возлюбленная сравнивается с испанской герцогиней, во всей их условности и олитературенности стали для молодого датского читателя чем-то вроде когановской «Бригантины». Предчувствия грядущих испытаний обернулись грозной явью:
Мне снится: нависла рука надо мной,
чтоб дух разлучить