с оболочкой земной.
Блеск лезвия. Алая льется струя.
И падай во мрак,
в вечный сон забытья.
…
И шепчет мне страх: если нынче умрешь,
ты в самом начале
свой путь оборвешь.
(Перевод А. Ревича)
В поэзии Нильсена, как и в антифашистской лирике Лакура, главный упор сделан на выражение «ярости беззащитных». Не сражение, до которого дело могло и не дойти, но постоянное ожидание, постоянная готовность к нему – готовность, в которой сознание собственной слабости не отменяет смелости:
Мы ждать, видит бог, научились,
пускай с грехом пополам,
сжимая приклад и гранату
в глубинах окопов и ям,
хотя часы ожиданья
сковали нас по рукам.
(Перевод А. Ревича)
Поэзия Нильсена во многом родственна стихам уже известного советскому читателю польского поэта-антифашиста Бачиньского: и у того и у другого предчувствие скорой гибели и постоянная готовность к ней становятся оселком, на котором проверяется подлинность прочих чувств. «В дни, когда мы ощущаем за спиною смерть… учимся… любить больше, чем когда-то», – пишет Нильсен. Восторг перед зимним пейзажем немыслим без напоминания: «Представь, что последний на свете кружит снегопад над тобой». Все видится в ином, подлинном свете вчерашнему юноше в часы, «когда прожекторов метлы ночную метут темноту». И призыв к борьбе, «к действию» раздается уже из уст взрослого, зрелого человека, способного думать не только о себе и о своих сверстниках, но и «о внуках, чья мысль воплотится в звук, в камень, в слово и цвет».
Правда, зрелый человек не стал зрелым поэтом. Стихи Нильсена дышат несколько наивным юношеским романтизмом, от которого поэт в дальнейшем, вне всякого сомнения, отошел бы. Своя интонация, свой творческий почерк – все это брезжит в творчестве Нильсена, сквозит в прерывистых, приглушенных строках, в нарочитой безóбразности, в попытках преодолеть риторику во имя истинной поэзии, и всему этому, повторяю, было не суждено реализоваться в полной мере. Небольшое собрание стихотворений Нильсена остается, в полном смысле слова, недопетой песней – а таким песням мы всегда внимаем с особенным благоговением.
С самого начала был опален войной и творческий путь ХАЛЬФДАНА РАСМУССЕНА (род. в 1915 г.). Его ранние сборники – «Солдат или человек» (1941) и «Скрытый лик» (1943) – трактуют тему существования в условиях фашистской оккупации. Не обращаясь впрямую к героике Сопротивления, поэт, однако, осуждает пассивную покорность злу, называя ее прямым соучастием в нем («Я был соучастником зла»). Чистые руки, руки, не замаранные никаким преступлением, оказываются в его стихах руками труса: