Вместе с тем шокирующая откровенность книги едва ли способна сегодня кого-нибудь, кроме заядлых ханжей, шокировать. На первый план в читательском восприятии выходят оригинальность «Белого отеля» и суггестивно-гипнотическая горечь, которой он проникнут.
Создатель «Белого отеля» – английский поэт, и поэт по преимуществу, переводчик русской поэзии, автор биографии Солженицына (1998). «Белый отель» – его третий роман и единственный, ставший международным бестселлером, – написан на русско-немецком материале и содержит прямую отсылку к «Бабьему Яру» забытого ныне Анатолия Кузнецова (Анатоля – как подписывался он с тех пор, как попросил политического убежища в Великобритании, куда был отправлен в творческую командировку писать роман о лондонской жизни В. И. Ленина, сама эта история в некотором роде созвучна «Белому отелю»). Но прежде всего это роман о Фрейде, и о фрейдизме, и об иронической гримасе Истории, уничтожившей в ходе Второй мировой войны и психоаналитиков (сам Фрейд спасся лишь благодаря личному заступничеству английской королевы), и пациентов (еврейского по преимуществу происхождения; разойдясь с Фрейдом, Юнг упрекал его в том, что тот принял специфически еврейские неврозы и психозы за всечеловеческие) в нацистских лагерях смерти и в советских психушках, обитателей которых у нас перед оставлением территории, как правило, расстреливали, но вместе с тем заставившей многих психически больных в массовом порядке выздороветь, что с изумлением и не без ужаса зафиксировала отечественная, да и зарубежная психиатрия. Так или иначе, бытовое представление о том, что люди, идущие на прием к психоаналитику, просто с жиру бесятся, получило в годы войны недвусмысленное подтверждение. Д. М. Томас пишет и об этом тоже.
Композиционно роман выстроен так: сперва Фрейд пишет друзьям о заинтересовавшем его случае с некоей русской пациенткой. Затем следует порнографическая поэма пациентки, вписанная ею, профессиональной певицей, в партитуру «Дон Жуана». В поэме героиню соблазняет сын Фрейда, с которым они и удаляются в белый отель, где предаются страсти на фоне фантасмагорических событий, оборачивающихся гибелью для едва ли не всех постояльцев. Затем певица пересказывает то же самое в прозе. В следующей главе уже сам Фрейд интерпретирует сочинения пациентки и свои сеансы с ней, придерживаясь собственной традиционной методики, – он выявляет навязчивые мотивы и детские воспоминания, к которым они якобы восходят, он понимает и угадывает многое – и в конечном счете не понимает ничего… Да и не может понять – лишь из дальнейших глав, представляющих собой как бы подлинное жизнеописание музыкантши, становится ясна природа ее неврозов и ее дара: фантомные боли наоборот (как удачно формулирует Яропольский); Лизу терзают не воспоминания о прошлом, а предчувствия или, если угодно, предзнание. Скажем, у нее всю жизнь болит и беспричинно пухнет левая грудь. Именно ее она подставляет и постоянному любовнику (сыну Фрейда, с которым, естественно, ни разу в жизни не виделась), и любому встречному-поперечному в своих эротических сочинениях. И именно в левую грудь ударит ее перед смертью сапог эсэсовца в Бабьем Яре. После чего она попадет в загробное царство, сильно смахивающее на все тот же белый отель.