— Только одну минуту, — ответил доктор и подошел к матери моего мужчины, а я юркнула в реанимацию, откуда вышла медсестра.
Я потихоньку подошла к кушетке, на которой он лежал, опасаясь нарушить его покой. Мой мужчина выглядел неважно. Улыбка сползла с лица и теперь превратилась в нечто убийственное. Внутри все сжалось от страха за его жизнь, от чувства вины за измену.
— Дима, если бы я только могла отмотать время назад и все исправить, — прошептала, подойдя ближе и взяв его за руку. — Как много бед пришлось испытать из-за того, что не разобрала своих чувств сразу. Я так сильно люблю тебя… Отдыхай. Завтра я обязательно вернусь. И буду рядом с тобой, слышишь?
Я понимала, что он спит, потому осторожно отпустила его руку и направилась к дверям. На едва гнущихся ногах дошла до выхода и вызвала такси. Евгении Александровны уже не было, странно, что мать не попыталась увидеть сына, но не мне судить.
Придя домой в первом часу ночи, посмотрела на сестру, уснувшую у колыбели Милы.
— Лиз, — я положила руку на ее плечо, — переляг на кровать.
— Ой, Ксю, я только голову опустила и провалилась в сон, — произнесла Лизка, встала и обняла меня.
— Мама домой уехала?
— Да, у нее завтра какая-то платная консультация, но ты не переживай, я с Милой посижу. У меня ничего важного не будет…
Лизка позевала и отстранилась от меня.
— Спасибо, — прошептала я.
Сестра что-то угукнула и ушла в комнату. Комнату, где раньше мы спали вместе с Димой. В сердце больно кольнуло, словно в него вонзили ядовитую стрелу, и яд боли начал расползаться, отравляя организм. Я присела у кроватки дочери, стараясь сдерживать слезы. Нельзя было плакать, малышка ведь все чувствовала и волновалась вместе со мной.
— Люблю тебя, мое маленькое сокровище, — произнесла я, стараясь найти в ней успокоение и надежду на счастливое будущее.
Утром я покормила Милу и сцедила достаточно молока для двух кормлений. Я не знала, как долго пробуду в больнице, но пообещала Лизке, что потороплюсь, потому что у нее вырисовалась важная консультация по учебе вечером, пропускать которую было крайне нежелательно.
Когда я приехала в больницу, получила удар под дых. Доктор сказал, что Дима запретил пускать меня к нему. Попросил передать, что не желает меня видеть. Он возненавидел меня, знал, что только я во всем виновата и возненавидел, но мне было необходимо увидеть его и убедиться, что он действительно пришел в себя и дышит.
— Вы не можете запретить мне, — прошипела на врача. — В какой он палате?
— Состояние пациента может ухудшиться, если вы пойдете, — продолжал настаивать на своем доктор.