— Зато в Вашей спальне всегда тепло, миледи, — отвечает ей мужчина, наслаждаясь якобы невинным движением — любовница поправляет его волосы на плечах, проводя тонкими пальцами по шее. Визерис готов застонать от переполняющей страсти: когда этот проклятый вечер уже кончится?! Запах дорнийского вина и липового мёда заполняет лёгкие невероятно быстро и игриво — вдохи и выдохи получаются словно украденными, краткими, сбивчивыми.
— Моя прелестная племянница не подарит мне танец? — спрашивает Визерис, отодвигая для девушки стул. Бессмысленное движение; если они сейчас же пустятся в пляс, зачем тогда садиться, но когда рядом Рейнис, мысли собраться никак не могут, путаются, рассыпаются цветным бисером.
Рейнис ловит суровый взгляд отца. Ох, оттаскала бы её Элия за косы, будь она жива, ох, оттаскала бы! Но Мартелл давно мертва, мертва и пытающаяся сыграть роль доброй мамы Лианна, а значит цепей на ней нет.
— Разумеется, дядя.
Одной капли «Белладонны» достаточно, чтобы Рейнис навсегда перестала дышать.
Принцесса заплетает себе в косы серебряные лилии: они красиво переливаются в каштановых кудрях, отдают лунной невинностью.
Пар, поднимающийся от горячей воды в ванне, не даёт вздохнуть полной грудью. Визерис откидывает голову назад, пытаясь сосредоточиться — Рейнис же ему что-то рассказывает. Кажется, что-то о Джоффри или о Томмене. Кто из них там старший? Может, если не смотреть на любовницу, мысли хоть на краткий миг придут в порядок, перестанут горячей волной сводиться к одному.
Семеро, как же жарко.
Рейнис пылает ярче дорнийского солнца: в её жилах действительно течёт драконья кровь, древняя и горячая. Она впивается в апельсин пухлыми губами, кусая тёмно-оранжевую корку, и нектар струится по её устам и шее. Нет, сосредоточиться точно не выйдет.
— Почему ты молчишь? — спрашивает Таргариен, словно сама не знает. Её красота сегодня не просто ослепительна — безумна. От одной сладкой улыбки хочется кинуться с самой высокой башни Красного Замка.
— Ты сводишь меня с ума, Рей. Так не должно быть, — шепчет Визерис. Тёплая вода и слой душистой пены кажутся сейчас чертовски лишними — Визерис тянется к любовнице за поцелуем.
Она смеётся ему куда-то в губы, потом обнимает за шею и медово тянет:
— Конечно должно. Отец просто идиот, раз женил тебя на этой северной шлюшке, а меня — на розочке Хайгардена. В Пекло их всех.
— В Пекло, — вторит дракон, вглядываясь в тёмные искры в глазах племянницы. Нет, Санса ей и в подмётки не годится. Никто не годится, раз уж на то пошло. Рейнис — самая прекрасная девушка Семи Королевств, даже прекрасней, пожалуй, Мирцеллы, которую прозвали «Светом Вестероса». Плевать, что там шепчут пташки Варису, плевать, что отец скрипит зубами, а их суженные умирают от неразделённой любви. Пускай сгорят в безумном огне. — Давай сбежим?