Но я всегда знала, что Настед рано или поздно меня догонит, и это произошло. Я работала в вечернюю смену и увидела газету «Дейли Миррор», разложенную на столе под остатками «Хэппи Мила», и заголовок: «Местный житель обнаружен спустя два года» над двумя черно-белыми фотографиями – лицо и здание. Я узнала Назарет прежде, чем узнала Клея.
В тот же вечер я позвонила Джессу, вставив в таксофон пятифунтовую карточку. Сперва ответила Триш, затем Уайатт. Оба раза я нажимала на рычаг. С третьей попытки ответил Джесс.
– Это я. – Я говорила своим прежним голосом.
Послышалось шарканье, когда он выносил телефон из гостиной в коридор. Я приготовилась к граду обвинений.
– У тебя чертовски крепкие нервы, – сказал он почти шепотом.
– Я знаю. Извини. Мне не следовало звонить, я пойду.
– Не смей вешать трубку, когда говоришь со мной! – Я представила его лицо и перекошенный рот. – Ты способна хоть раз признать собственные ошибки в своей эгоистичной жизни? Ты не можешь просто взять и снова исчезнуть, пока я должен со всем этим разбираться здесь. Похороны в четверг. Покажись тут – это самое меньшее, что ты можешь сделать. – Он замолчал.
Была ли это угроза, или просто разыгралась моя паранойя?
– Почему ты вообще хочешь, чтобы я там появилась?
– А я и не хочу. – Его голос звучал приглушенно. – Но ты у меня в долгу.
Мой поезд опоздал, так что я пропустила поминальную службу, и такси доставило меня сразу к «Социалу». Это здание еще больше обветшало за те тридцать два месяца, что я отсутствовала; рубероидная крыша совсем обтрепалась по краям. Внутри уже было полно народа; я вглядывалась в лица в поисках того, которое знала лучше всех, но не видела его, и мое сердце прыгало от мысли, что мне тоже придется туда войти у всех на виду.
В конце концов меня спас Уайатт, вылезший из машины с мешком льда. Взаимное узнавание заняло пару секунд. У него была новая стрижка – каскад, и я впервые увидела его в строгом черном костюме. Я вспомнила о собственных мелированных прядях, аккуратном мини-килте, черном тренче и коричневых мокасинах. На лице Уайатта отразился шок, а затем столько гнева, что на какую-то долю секунды мне показалось, будто он обо всем знает.
– Подожди здесь, – сказал он без улыбки. – Я позову его. – Он исчез в прокуренном помещении. Я стояла снаружи, терзая в кармане бумажную салфетку.
Джесс вышел из «Социала», и чувство вины вновь меня захлестнуло. Верхняя пуговица его воротника была уже расстегнута, черный галстук свободно болтался на шее. Я ощутила запах пива в его дыхании с пяти шагов.