– Что у тебя там вообще? – спросила Паулина.
Хелен сжала пальцы вокруг ручки чемодана.
– Ничего особенного.
Билет по-прежнему был там. Осталось два дня, и времени терять нельзя.
От пятен молока, растекающихся на груди Паулины, поднимался маслянистый запах. Любая еда, любой сильный запах до полудня заставляли рот Хелен наполняться желчью. Медный привкус на языке никуда не делся, грудь все так же имела повышенную чувствительность. Они взяли у нее кровь на анализ, так что они тоже знают. Хелен в каком-то оцепенении смирилась с предстоящими родами. Ей придется отдать бедное дитя на усыновление, потому что Рошель желала бы видеть ребенка в своей лондонской квартире не больше, чем она сама.
Одно было ясно: Хелен ни за что не станет больше рисковать своим здоровьем.
С одной стороны коридора высокие вытянутые окна выходили на разбитые сады, примыкающие к чему-то вроде болота. С противоположной стороны выстроились друг за другом в линию палаты, каждая футов по сто длиной, с толстыми железными колоннами, поддерживающими потолки, и кроватями, втиснутыми почти вплотную, как кусочки на лоскутном одеяле. Стены там были голыми, а окна зарешеченными. Если бы у людей, которые управляли этим местом, имелось немного смекалки, они могли бы использовать этот коридор как галерею для физических упражнений, а не как хранилище тележек и инвентаря для уборки.
– Сколько времени это обычно занимает? – спросила она Паулину. – Я имею в виду – надеюсь, сразу же после я смогу увидеться с доктором.
– Этого никто не знает. Они палец о палец не ударят, пока здесь не появится старшая сестра.
– Ну ладно.
Постоянные звуки больничной жизни усиливались гулкими сводами коридора. Стук металла о металл открываемых замков, шарканье ног в тапочках, рокот и скрип бесконечных колес: тележек, кроватей, каталок. Звук высоких каблуков показался чужеродным, когда приблизился. Пациентка, повисшая на руке старшей сестры, теперь была хорошо видна: боб из рыжих волос, плиссированная юбка, свитер с короткими рукавами и белые босоножки. Губная помада.
– Селеста Уилсон, – представилась она медсестре, стоявшей в дверях, словно на собеседовании о приеме на работу. Это был первый голос образованного человека, помимо ее собственного, который Хелен слышала с тех пор, как попала в женское крыло. – Не хочу причинять беспокойство, но я думаю, что произошла ошибка. На самом деле я не должна находиться в этом месте. Я определенно не сделала ничего плохого.
Сердце Хелен учащенно забилось с какой-то надеждой. Возможно, она здесь не так одинока, как думала.