– Мы можем передать вас только на попечение вашего ближайшего родственника. У вас нет ни братьев, ни сестер, и, как мы знаем, – он тяжело наклонился к ней для большей убедительности, – у вас нет супруга.
– Так кто теперь мой ближайший родственник? – вслух подумала Хелен.
Керси опустил очки. Что бы он ни собирался сказать – ему это не нравилось.
– Разве только вы сообщите нам, от кого забеременели, мисс Моррис, и тогда мы сможем воззвать к его милосердию во всех смыслах, я полагаю.
Ее глаза были сухими и слепыми от ярости. Хелен попалась на их удочку с добровольным лечением, позволила поджарить себя электрическим током и все равно не смогла выиграть. Она нуждалась в Паулине, хотела прильнуть к ней, даже если бы пришлось таскать подругу, положив ее свинцовую руку себе на плечи. Но Паулины не было ни в палате, ни во дворе, ни в библиотеке; ее не было в трудотерапии, в ванной комнате и в гостиной. Норма сидела на обычном месте Паулины, позволяя Сьюзен начесывать свои волосы в проволочно-шерстяной одуванчик.
– Кто-нибудь видел Паулину? Норма, она ушла на ЭКТ?
– Нет, там сегодня мужской день, – сказала Сьюзен.
– Паулина! – На пронзительный крик Хелен обернулась только половина голов.
– Может, она внизу в прачечной? – предположила незнакомая пациентка, похожая на мышку. – Я не так давно видела, как она собирала свои простыни.
Паулина не работала в прачечной, а если бы вдруг и собралась, то даже самые жестокие медсестры не поставили бы на эту работу пациентку, которая едва могла удерживать собственную голову.
Какой-то инстинкт заставил Хелен повернуться и побежать туда. Она знала, что прачечная находилась на первом этаже, в конце жуткого служебного коридора, протянувшегося через всю больницу. Она спустилась по каменным ступеням и сквозь двойные двери ворвалась в полуподвальный тоннель, через равные промежутки освещенный мерцающими флюоресцентными лампами. Там не было никаких указателей, но пар и запах буры влекли ее к концу коридора.
Прачечная состояла из трех отдельных помещений, два из которых были заполнены возвышающимися вибрирующими машинами, носильщиками и пациентами, которые едва отвлеклись от работы, когда Хелен выкрикнула имя Паулины. Только один из пациентов, помешивая в гигантском котле, поднял глаза и указал пальцем, разинув рот в форме идеального «О».
Самая последняя дверь была приоткрыта, из темноты исходила вонь грязного белья. Хелен толкнула дверь и услышала «кап-кап-кап» протекающей трубы, эхом разносящееся по помещению. Она шагнула вперед. Запах усилился. Не старых простыней, а свежей мочи. Капало не из трубы. Хелен нащупала сзади выключатель, ударила по нему основанием ладони и в ослепительно-белом свете увидела простыни, завязанные вокруг толстой трубы, тянущейся через всю ширину потолка. На уровне глаз болтались две грязные босые ступни, с прозрачными капельками, дрожащими на каждом из больших пальцев.