Генрих подходить не стал, бездумно вычерчивая в блокноте наброски, и без того зная, что увидит там Имре: колонию микроорганизмов, гнилостное пятно — средоточие нигредо. Оно будет расти, поглощая здоровые клетки, пока не приведет к распаду и смерти.
— Туберкулез? — услышал Генрих хриплый голос Фехера. На какой-то миг показалось, что отпрянувший от микроскопа редактор уже похож на мертвеца — резко осунувшийся и посеревший, с поджатыми в бескровную нить губами.
— Необязательно, — ответил Натаниэль. — Пока ваш vivum fluidum находится в латентном состоянии. Он может развиться во что-то опасное, а может и не развиться вовсе.
— А есть ли панацея?
— Есть, — с кривой улыбкой ответил Генрих. — И это я. Натан, покажи Имре образец.
Они обнаружили это совершенно случайно, когда в руках Генриха нагрелось предметное стекло. Тогда и увидели золотую россыпь вспыхнувших и тотчас погасших искр.
Их нельзя было просеять через фильтр Шамберлана, они никак не взаимодействовали с зараженным материалом, и жили, казалось, своей тайной жизнью.
— Мы назвали их холь-частицы, — сказал Натаниэль, подвигая редактору микроскоп. — Их, как и vivum fluidum, нужно изучить самым тщательным образом. Мы с Харри считаем, что при определенных условиях эти частицы каким-то способом входят во взаимодействие друг с другом. Узнать бы только, при каких.
— Жаль, что именно теперь мне придется покинуть Авьен, не так ли? — откликнулся Генрих, выныривая из задумчивости.
— Это ничего! — бодро ответил Натаниэль. — Пока я буду изучать течение болезни. Правильная постановка диагноза — первый шаг на пути к выздоровлению. Но ты сегодня рассеян, Харри. Волнуешься перед отбытием в Далму?
— Я размышляю, почему именно теперь отец решил отправить меня в Далму? — откликнулся Генрих, прочерчивая карандашом последнюю линию — получился изящный завиток, выбивающийся из-под прогулочной дамской шляпки. — Сейчас, когда мы подступили к разгадке так близко…
— Скажи, что тебе просто не хочется покидать свое новое увлечение, — шутливый тон Натаниэля несколько разрядил напряжение. — Кто она? Совсем не похожа на ее высочество.
— Тебе необязательно знать всех моих любовниц поименно, Натан, — заметил Генрих, скрывая улыбку.
— Твои любовницы быстро становятся предметом светских сплетен.
— На этот раз я рассчитываю хранить ее личность втайне.
— Рисуя при каждом удобном случае?
Рассмеявшись, Генрих захлопнул блокнот.
— Как говорит Имре, это не для прессы, друг мой. Займись лучше делом.
— Как будет угодно вашему высочеству, — театрально поклонился Натаниэль.