— Проверю. Самолично! А с вами что? — обратился в сторону лежачего солдата с перевязанными руками — белые бинты вызвали в Генрихе зябкую дрожь, и он неосознанно потер запястья.
— На учениях винтовку разорвало, ваше высочество, — откликнулся раненый.
— Какую винтовку?
— Галларскую, из новых…
Пламя полыхнуло под ложечкой, еще немного — прорвется сквозь перчатки.
— Как допустили? — сдерживая ярость, заговорил Генрих. — Почему не проверили? Что…
— Калибр не тот, ваше высочество, — подал голос раненый. — С вашего позволения, в бумагах числится одно, а на деле другое вышло. Тяжеленькие винтовки оказались, с характером!
— Как…
Слова застряли в горле, осели на губах, как пыль, и Генрих слизнул их шершавым языком. Голова опустела, наполнилась болезненным звоном.
— Живо! — задыхаясь, проговорил он. — Бумаги мне и образцы!
И снова по лестнице — теперь вниз. В висках пульсировал голос отца:
«Мне нужен человек ответственный и серьезный, кто действительно разбирается в вопросе и верен делу империи…»
Ошибка? Не может быть! Генрих проверял не по разу: разработка, согласование, финансирование, заказ, ожидание партии… Неужели все напрасно?
Холода он больше не чувствовал: в груди кипело пламя.
В бумагах — Генрих был уверен! — ошибки быть не могло. Но отчего тогда изменился заказ?
Новейшее оружие, на которое Генрих возлагал такие надежды, действительно пришло бракованное. Что, если похожие партии придут и в Бону, и в Далму, и в прочие дивизии?
— Андраш! — крикнул адъютанта. — Телеграфируйте! Срочно! Проверить партии винтовок в подведомственных дивизиях. Как можно скорее! Послать запрос на фабрики! Пусть поднимут документы! Поручите разобраться!
«Я лучше поручу это вам…»
Как рапортовать об ошибке отцу?
Генриха трясло не то от злости, не то от волнения, кожу высушивало внутреннее пламя.
— Найти виновных! — выплевывая слова, как пепел, продолжал он, расхаживая по комнате. — На гауптвахту! Без разговоров! Провиантмейстера на десять суток! И медика… — вздохнул, обжегшись сухим трескучим воздухом, — медика ко мне!
Прижал ладонь к груди, через шинель едва почувствовав хрупкий бок склянки.
Спокойно, золотой мальчик. Еще не все потеряно: виновные будут наказаны, ошибка устранена. Узнает ли об этом кайзер? Скорее, да. Но если Генрих успеет, если другие партии еще не сформированы, если… Как много должно совпасть случайностей!
Но одна ошибка — еще не провал?
Генрих грузно опустился на стул, сжав ладонями пульсирующие виски.
Комната — тесная, скромно обставленная, — походила на кабинет учителя Гюнтера. И будто сам он — долговязый, строгий, рано полысевший, — стучал узловатым пальцем в тетрадь и говорил: