Абдулла ждал возвращения Тагиева из Махачкалы с нетерпением, возраставшим по мере того, как день ото дня мрачнели лица донимаемых бомбистом Стрельниковым уважаемых клиентов. Он уже совсем было собрался поговорить с ним сам, попросить повременить с разговорами до тех пор, пока не приедет человек, готовый внимательно его выслушать, но передумал: а вдруг этот тип с железными зубами и шрамом на щеке — обыкновенный провокатор?
И вот долгожданный день наступил. Дверь заведения открылась, и на пороге возник Тагиев — рослый, по-военному подтянутый, смуглый, черноволосый и черноусый, одетый, как манекен из витрины дорогого бутика и, несмотря на жару, ни капельки не вспотевший. Окинув полутемный зал быстрым, профессионально цепким взглядом, он направился прямо к стойке, за которой старый Абдулла, сдвинув очки на кончик носа, читал газету. Увидев его, хозяин поспешно убрал газету, снял очки, вскочил и радостно приветствовал дорогого гостя. Радость его была тем более искренней, что Стрельников уже находился в кафе — как обычно, сидел за угловым столиком и с аппетитом поглощал фирменный шашлык из баранины, запивая его водкой. Неизменный графин, который так и подмывало назвать дежурным, еще не был опорожнен даже до половины, ввиду чего господин Стрельников пока помалкивал.
Обменявшись с хозяином приветствиями и традиционными взаимными расспросами о здоровье собеседника и его близких, Тагиев негромко спросил:
— Который?
Вопрос был излишним: среди немногочисленных посетителей кафе блондин Стрельников выделялся, как белая ворона из стаи своих традиционно окрашенных сородичей. Уважаемый Махмуд, несомненно, уже приметил новое лицо, однако счел необходимым уточнить, тот это человек, о котором ему говорили, или просто случайный посетитель, заказавший еду и выпивку раньше, чем сообразил, что ему здесь не рады.
— За столиком в углу, — так же негромко ответил Абдулла, старательно глядя в другую сторону, дабы горе-бомбист по его взгляду не догадался, что разговор идет о нем. — Надо подождать еще минут двадцать, и тогда он заговорит.
Тагиев посмотрел в укрепленное на стене позади стойки зеркало и, оценив, по всей видимости, внушительный объем спиртного, которое предмету их беседы предстояло усидеть всего за двадцать минут, недоверчиво хмыкнул. Словно спеша развеять его сомнения, упомянутый предмет щедрой рукой плеснул водки в фужер, наполнив его почти до половины, и выпил залпом, как воду. Тагиев снова хмыкнул, на этот раз с оттенком пренебрежительного уважения, отдавая дань способностям человека, достигшего в свинстве таких высот, какие ему самому даже не снились.