– Не хотите кофе? – предложила молоденькая практикантка из отдела культуры парижской мэрии.
– С удовольствием, – ответил Лепель.
Он развернул пробный оттиск страницы из завтрашнего выпуска «Монд», полученный от сотрудников своей пресс-службы, и погрузился в чтение интервью, которое дал накануне. Статья занимала целую полосу и сопровождалась фотографией, на которой он стоял, нахмурив брови, с видом мыслителя, озабоченного глобальными проблемами современности. Рядом помещались сделанные в формате 3D изображения Bubble на фоне дневного и ночного сада Тюильри. Подошла девушка со стаканчиком кофе.
– Я прихватила сахар.
– Я не пью кофе с сахаром. Никогда, – ответил он.
Схватил стаканчик и вернулся к интервью.
Заголовок «Стэн Лепель: освящение» тянулся через всю страницу. Посреди текста крупным жирным шрифтом выделялись слова: «Инсталляция будет задавать вопросы». В интервью Лепель пояснял, что «задача искусства – вызывать недоуменные взгляды, тем самым ставя под сомнение нравственные и идеологические основы общества». Он настаивал на том, что его инсталляция – это не просто надувной шар высотой двадцать пять и диаметром шестьдесят метров, воспроизводящий форму его собственного мозга, определенную с помощью медицинского сканирования и распечатки снимка на 3D-принтере, а семантический вопросительный знак. Дальше он заявил, что его Bubble должен «вступить в диалог» с Обелиском. Это было важно: не забыть в любой разговор на тему современного искусства вставить слово «диалог». Тогда к его инсталляциям будут относиться с симпатией. Кто решится нападать на художника, стремящегося к диалогу? Да никто.
Он согласился дать интервью только «Монду», но завтра о нем наперебой заговорит вся пресса. Его молчание будет означать, что он, во-первых, презирает своих критиков, а во-вторых, слишком занят, чтобы тратить время на бессмысленную болтовню. «Надо уметь производить впечатление недоступности», – часто внушал ему галерист, но Лепель не нуждался в советах этого кретина, чтобы понимать такие простые вещи. Разумеется, найдется несколько горлопанов, которые поднимут вой, – как раз такие проткнули задницу одной из надувных скульптур Пола Маккартни и разрушили инсталляцию Аниша Капура «Грязный уголок» в Версальском дворце. Но его Bubble не несет никаких сексуальных коннотаций, поэтому им будет не к чему прицепиться. Экстремисты пошумят, но это пойдет ему только на пользу; как говорит галерист, они сделают ему «промоушн», но до вандализма не дойдет; кстати, мэрия выделила двух охранников, чтобы по ночам они обходили всю территорию сада, лишая потенциальных шутников всякого желания набезобразничать. Лепель опустил газету и поднял глаза к своему творению: гигантский мозг – его собственный – шестидесяти метров в диаметре и двадцати пяти в высоту, наполняясь гелием, постепенно поднимался над бассейном, в то же время прочно привязанный к земле; газ тоже входил составной частью в символику инсталляции: «Это возможность взлететь, реализовать которую мешает канат. Если угодно, это вопрос выбора между желанием и рассудком», – рассказывал он журналисту. Когда шар полностью надуют и свист насоса прекратится, настанет финальная фаза осуществления творческого замысла: ровно в полночь включатся приборы, предоставленные часовой фирмой «Матра Орложри», и светодиодное оборудование, и парящий над городом мозг окрасится в розовый и голубой цвета. Лепель встал и сделал несколько шагов назад, чтобы в одиночестве полюбоваться на свой будущий триумф.