Старик оживился:
— Значит, у нее есть надежда выскочить оттуда…
— Откуда? Она в Кремле? — у Александра похолодело на сердце; и он тут сам удивился, что так переживает за девушку, которая ему в сущности не приходится никем.
— Думаю, да, — у старика вздрогнули губы. — Просто она не уверена, что это получится… Но если она назначает встречу… Хорошо, что есть надежда, — Прокофий Климентьевич, впрочем, ни в чем не был уверен, вздохнул. — Уж кому-кому, а мне известно, чем кончаются такие передряги для маленьких людей типа Виктории…
— Чем? — вскинул на него глаза Александр.
— Голова в кустах и полное забвение… Но, может, еще обойдется… — старик черкнул что-то на клочке бумаги. — Вот телефон Олиной подружки, держите связь через нее.
И со мной, и между собой. Вика в курсе.
Бондарович смотрел на Прокофия тревожным взглядом:
— Что вообще происходит?
— Ты понял, что в этих бумагах?
— Частью, я не вхож в политику.
Старик кивнул куда-то себе за спину:
— Только что передали по радио, что подал в отставку Министр обороны, — за нежелание мирно решить конфликт в Чечне. В Кремле большая буча, и кто-то пытается подставить Президента… Убийство Смоленцева — далеко не начало заварушки, и, естественно, не конец; это «фильм» многосерийный, — старик помолчал. — Кто-то подталкивает ситуацию к государственному перевороту… Или сами они наломали дров. Неясно пока, кто стоит за этой историей, и кто пытается нагреть на ней руки.
— Это и пыталась выяснить Вика?
— Да, с утра она поехала на встречу с Липкиным.
Несанкционированную, — старик раздельно произнес это слово, — встречу. Сам понимаешь, что это вкупе с бумагами, которые у тебя в руках, потянет на служебное расследование или трибунал. И опасность уже реальная…
— Понимаю, — Бондарович опустил глаза.
Старик взглянул на него испытующе;
— Вот и думай теперь. Побоишься — значит сдашь бумаги начальству — ну и девчонку, разумеется. И дело с концом. Твое начальство пойдет на повышение. Или выбросишь эти материалы… А полезешь в дело, значит, папаху досрочно дадут. Но, вернее всего, — голову оторвут, в кусты бросят… — старик тревожно оглянулся на окно. — Уезжай, в любой момент ведь могут нагрянуть.
Александр поднялся со стула:
— Начальству я бумаги не сдам. В крайнем случае — выброшу, или съем, как разведчик.
— Тогда удачи, — старик протянул Бондаровичу иссохшую руку.
Когда Александр уже был у выхода, Прокофий вдруг окликнул его:
— Банда!..
Александр вздрогнул, оглянулся. Старик откуда-то знал это прозвище — вот уж загадочный старик.
— Что, Прокофий Климентьевич?
— Ты понимаешь, кого я доверил тебе?.. Бумажки — пыль…