— Двадцать семь.
— А всего было в блоке?
— Восемьдесят четыре. Вам скоро дадут список.
— Таким образом, с совещания люди выходили одним сплошным потоком?
— Сначала большая группа. А потом по одному, по двое следовали задержавшиеся.
— И мы можем установить очередность выхода, но не точное время?
— Да.
— Это можно узнать, только просмотрев видеопленку? — это была уловка: не проговорится ли лейтенант, не выдаст ли что-нибудь на блюдечке.
— Вопрос к Кожинову…
–..Президенту и Госдуме, я уже слышал, — разочарованно вздохнул Банда. — В ваши обязанности входит регулярная проверка сортиров?
— Нет, я зашел, так сказать, по собственной инициативе, — Репека за словом в карман не лез.
— По нужде, то есть.
Репека пожал плечами:
— Может, и так.
— Смоленцева убили в кабинке?
— Нет, его тащили туда, — лейтенант кивнул в сторону туалетной комнаты, — на полу остались капли крови, а тело было брошено ничком на унитаз.
— Ноги не торчали?
— Нет, там достаточное расстояние до двери.
— Хорошо, все это я увижу по фотографиям. Что вы предприняли дальше?
— Достал пистолет и проверил остальные кабинки, затем сообщил о происшествии по команде.
Банда оживился:
— Кому именно?
Последовала почти неуловимая пауза:
— Я находился на тот момент в оперативном подчинении у лейтенанта Макаровой, ей и сообщил.
— А она?
— Она через несколько секунд прибыла сюда.
— Дальше.
— Макарова отослала меня к Кожинову, а сама осталась дежурить здесь. Я побежал.
Тон Александра не демонстрировал особого интереса; все это были, можно сказать, рутинные вопросы:
— Побежали?.. Почему нельзя было просто сообщить по переговорнику?
— Услышали бы посторонние, нет связи, которая бы работала только с Кожиновым.
— А телефон?
— Тоже кто-то услышал бы…
Бондарович сообразил:
–..и в записи осталось бы на прослушивании. Понятно. Потом ты прибежал с Кожиновым, и все закрутилось.
— Именно так.
— Ясно… Как был убит Смоленцев?
Наверное, Репеке этот вопрос задавали сегодня уже не один раз. Лейтенант отвечал почти механически:
— Мне кажется, ему треснули по голове тяжелой стеклянной пепельницей, а потом перетаскивали в кабинку туалета и повредили шею, он был крупный человек. Или ломали шею специально, чтобы добить.
— Где была пепельница?
— Обычно, понятное дело, стояла на столике между креслами. Вот тут, — он указал рукой. — А когда я вошел, она валялась на одном из кресел. Есть снимки, сами увидите.
Вытянув ноги под столик, Бондарович расслабился. Он хотел использовать эти несколько минут разговора с Репекой еще и для того, чтобы хоть немного отдохнуть…
— Понятно: в одном из кресел… А дверь?