— Какие вы, городские, нежные. Будто сам не ведаешь, что молод еще и красавец. Но все равно с тобой не так…
— Как «не так»?
— Ну не так, как с женихом было.
— А как с женихом было?
— Барин, тебе воевать француза надо, а не речи жаркие вести, — строго сказала она. — Все, я к сестре.
Резко расправив плечи, Алена решительно сбросила тулуп и быстрым шагом пошла со двора. Дойдя до покосившегося плетня, обернулась, еще раз поглядела на него пристально, долго — и исчезла в осенней безлунной ночи.
Утром кавалеристы покинули деревню. Они ехали по пустынной улице и только у последнего дома увидели девицу. Проезжая мимо, смотрели на нее. Кто-то махал рукой, а кто-то просто кивал. Аленка проводила их, вышла на дорогу и все смотрела вслед уходящим военным.
Командир резко потянул на себя узду, развернул коня и, подскакав к ней, спрыгнул на землю. Тяжело дыша от волнения, подошел близко и осторожно взял в ладони ее красивое лицо.
На сей раз она не отстранилась и руки его не убрала.
— Какая же ты красивая, — прошептал он. — Я вернусь за тобой!
Она молчала.
— Ты будешь меня ждать?
— Да, — ответила она, чуть помедлив. — Я буду ждать тебя, барин.
Услышав «барин», он покачал головой, вскочил на коня, не трогая стремени.
— Миша! — прокричал он на ходу, пуская коня в галоп. — Не барин, а Миша.
Догнав своих, не смея больше оглядываться, он скомандовал громко и весело:
— Эскадрон! Рысью м-м-ма-а-арш!
— Миша, — прошептала Алена, — Мишенька… мой.
Из дневника офицера французской армии Матье Сибиля
Я угодил в русский плен. Солдаты заперли меня в избе и поставили часовых у двери и в сенях, а одному солдату было приказано следить за окнами. Здесь пахло обжитым домом — запах, который в каждой стране имеет собственный оттенок, но в целом повсюду одинаков.
Быть пленником даже в руках благородного человека, коим, без сомнения, является Мишель, дело наисквернейшее. Если прибавить к этому невозможность выполнения поручения, данного самим императором, то можно себе представить, что я должен был чувствовать. Полная безысходность, конец карьеры и, возможно, жизни.
Мне определенно следовало поговорить с Мишелем. Не было никакой возможности ждать. И шанс неожиданно представился. Он сам явился ко мне, сел напротив на простой крестьянский табурет. Задумчивый. Однако же настроение его было явно лучше, чем при самом начале нашего разговора.
— Матье, — поинтересовался он, — вы куда-то следовали в сопровождении большого отряда. Зачем? Это ведь был не простой дозор.
— Да, — ответил я, понимая, что в иных обстоятельствах, конечно же, не стал бы раскрывать военную тайну.