Я представила себе фотографии родителей, осязаемую нить, связывающую меня с прошлой жизнью, и покачала головой:
– Нет. Так нельзя. Пули – это все, что у нас есть.
– Мы должны подумать об этом, Скар. Память корабля разваливается на куски, а каждый из нас может сохранить часть ее внутри собственного тела.
– Каждый из тех, у кого есть медленная пуля, ты хотел сказать.
– Есть еще медленные пули в телах тех, кто умер в гибернации, и их немало. У нас есть инжекторы – ты видела один из них, когда толпа держала того мужчину. Их достаточно. Старые пули можно извлечь, стереть с них информацию и имплантировать их живым. – Прад энергично взмахнул рукой. – Я охотно поставлю такую пулю себе, из солидарности.
– Очень благородно с твоей стороны, Прад.
– Спасибо, Скар.
– Возьми свое благородство и засунь его себе в жопу. Что пуля значит для тебя? Я тебе скажу. Ничего она для тебя не значит. Мы знаем, кем ты был и остался – гребаным членом экипажа.
Что-то во мне сломалось. Я не могла остановиться.
– Я вовсе не хотел обесценить твой опыт, Скар. Я знаю, что ты была на войне…
– Ты ничего в этом не понимаешь, Прад. Тебе никогда не приходилось драться, не приходилось получать сомнительные приказы, не приходилось видеть, как твоего друга разрывает на куски, не приходилось думать, не превысил ли ты полномочия при встрече с противником. Ты не предатель, не военный преступник, не спекулянт с черного рынка. Ты – гребаный трусливый корабельный техник, ты удирал от опасности, когда я тебя увидела. Ты был ничтожеством и им остался.
Прад смотрел на меня со смесью ужаса и замешательства, словно все еще надеялся, что это шутка. Я понимала, что хватила лишку, что я несправедлива к нему. Он не был трусом – просто человеком, который пытался выжить. Все мы делаем то же самое, разве не так?
Во взгляде Мураш недоумение смешивалось с разочарованием, как будто она была о нас лучшего мнения.
Но теперь, раз я уже начала, какая-то часть меня требовала продолжать.
– Моя пуля – все, что у меня есть, Прад. Я не жду, что гражданский, такой как ты, поймет это. Ты не жил моей жизнью. Мне вообще не полагалось быть на этой сраной войне. Я стала ни в чем не повинной жертвой политической коррупции. Но даже после того, как меня мобилизовали, я не делала ничего плохого. Я выполняла приказы, я отдавала их, но никогда не переходила черту. Я была хорошим солдатом – и вообще не должна была оказаться в этой жопе, на корабле-тюрьме!!!
– Хватит, Скар, – сказала Йесли. – Прад всего лишь предложил нам вариант.
– Это не вариант. Мы не прикоснемся к пулям. – Я схватилась за грудь, как будто они могли попытаться отнять мою пулю прямо сейчас. – Не сейчас. И никогда.