Бугай вел себя странно. Изо всех сил налегал на весла, от каждого движения которых жутко скрипели ржавые уключины, вспахивал лопастями песок, вперемешку с глиной, раскисшей от недавнего дождя. В свете отмытого до блеска солнца глина казалась багряно-бурой, будто запекшаяся кровь. Марка замутило. Он отвернулся, не желая смотреть на странного человека, а после и вовсе вернулся в машину.
Бугай продолжал «грести», не замечая постороннего присутствия, но в какой-то момент резко остановился, провел широкой ладонью по щеке и забормотал что-то себе под нос. Если бы кто-то подошел ближе, смог бы разобрать слова: «Еще не время». Но никто, кроме Марка, так и не вышел из машины. Бугай же вдруг проворно вскочил на ноги и вскарабкавшись по пологому берегу, рванул через поле.
– Шоу начинается? – неуклюже пошутил один из пассажиров. – Почему нет камер? В сценарии ничего такого не прописано.
– Жертва. – Голос Алданы, тихий, будто шелест реки о берега, заставил Марка напрячься. – Все правильно. Страшно, но так должно быть.
Она сидела, отвернувшись к окну, но Марк был уверен, что обращается она к нему. Точнее к его полупрозрачному отражению на стекле.
– Нас точно не снимают? – возбудился все тот же «шутник». – Где камера? Водитель, почему нас не предупредили?
– Угомонись, – устало произнес водитель, заводя мотор. – Вон едут ваши, у них все и спросишь. А у меня тут никаких камер нет.
Набивая сообщение, Марк не особо рассчитывал на ответ. А если и ждал чего-то, то вопросов в духе «кто это?». Но она смогла его удивить. Никаких расспросов и сомнений. Ника прислала короткий текст: «Я свободна завтра». Без кокетства и жеманства. По-настоящему.
И вот здесь его, что называется, накрыло. Когда она стояла в его прихожей вся такая из себя строгая и натянутая как струна, он чувствовал себя спокойно, даже фривольно и немного нагло. А уж когда она потянулась губами, то ничего не смог поделать и ответил на ее желание.
Дальнейшее объяснить трудно. Зачем-то он сделал вид, что ничего не было. Хотя, на это «зачем-то» ответ у него нашелся быстро и очень просто. Не хотел он начинать отсчет их поцелуев с такого. А то, что поцелуев будет много он не сомневался.
Еще ни одна девчонка так его не волновала. Ни одна из них не заставляла биться чаще сердце и не вызывала того странного зуда внизу живота, который ничего общего не имеет с низменными желаниями. Со всеми другими и зуд был другим: ниже и куда яростнее. С ней же хотелось быть мягким, во всех смыслах, податливым и смирным. Его не смущала их разница в возрасте, пройдет пару лет, и она будет не важна вовсе. И он обязательно подождет эти пару лет, не позволит себе ничего, кроме поцелуев. Лавины поцелуев, огромного цунами поцелуев.