– Я проверю, – срывающимся голосом сказал Женька, протягивая руку к магнитофону.
Он даже успел его коснуться, когда пластиковый корпус вдруг скрипнул, сам магнитофон накренился влево, будто до этого стоял на опоре и теперь потерял ее, а после начал медленно проваливаться под землю, пока полностью не исчез.
Когда в почву втянулась хромированная антенна, Ника закричала.
Ее вопль перекрыл раскат грома, родившийся где-то высоко в полностью почерневшем небе.
Дождь решил взять их измором, не иначе. Тяжелые капли били по брезенту старой туристической палатки раздражающей дробью уже пару часов кряду.
Ветер разметал угли давно потухшего костра, опрокинул, швырнув в сторону, котелок с закопченными выпуклыми боками и колотил теперь в ненадежные стены укрытия.
– Надо выбираться, здесь тоже батарейки почти сели. – Женька тронул пальцем раскачивающийся фонарь, останавливая пляску теней, и с надеждой посмотрел на долговязого Марка, сидевшего у самого выхода. – Толстый, небось, уже дома плюшки трескает, пока мы тут околеваем.
– Иди. – Он, даже не обернувшись в сторону друга, подтянул колени к груди, обхватил их жилистыми руками.
– Хорош, братан! – белобрысый Женька, похлопал приятеля по плечу. – Если разыграть нас решил, я готов признать – мне страшно. Девчонка вон дрожит как осиновой лист. Не жалко тебе ее?
Из угла палатки раздалось возмущенное фырканье да сверкнули зеленые глазищи.
– Ты все круто придумал, – Женька придвинулся ближе, – особенно с мафоном[1]. Не знаю, как у тебя получилось, но было жестко. – Натужная улыбка внезапно сползла с его лица, он весь подобрался, готовый вскочить на ноги. – Слышали? Там кто-то ходит!
– Не смешно, Женек! – Марк качнул головой, убирая в сторону отросшую темно-русую челку. – Я знаю, что там никого нет. И ты прав, надо возвращаться.
– Он не бросил бы меня. – От негромкого голоса парни напряглись. Никто из них не заметил, когда закончился дождь. Тишина казалась неестественной, жуткой какой-то. – Он без меня не уйдет.
– Плохо ты своего братца знаешь! – Женька натягивал свитер через голову и успел сунуть руку в один рукав. – За сосиску родину продаст. Обратила внимание, как еды не стало, так и Толстый свинтил?
– Идите, я здесь останусь. Подожду до утра и начну его искать. – Она говорила, а взгляд ее застыл на уровне переносицы Марка. – Ну, идите же!
– Лучше бы дома сидела! – Женька подтащил к себе рюкзак, принялся собирать вещи, не переставая ворчать да исподлобья пялясь на девчонку.
Потом вдруг не выдержал, откинул полусобранный рюкзак в сторону и выкрикнул зло: