Всеми силами души я молила брата о милосердии и трезвости ума.
Мои молитвы были услышаны. В какой-то мере.
– Встать! – скомандовал Калигула, скомандовал негромко, но грозно, и в абсолютной тишине короткое слово прогремело словно крик; ответом ему были почти осязаемые смятение и сомнение, но никто из сенаторов не пошевелился. – Встать! – повторил приказ император, и на этот раз угроза в его тоне не оставила выбора.
Все поднялись.
Позади Калигулы в зал зашли преторианцы – весь отряд, прибывший с нами. И закрыли последнюю дверь. Мы оказались взаперти, и вдруг огромный зал стал тесным и душным. Он словно сомкнулся вокруг нас, превратившись в склеп, полный народа.
– Проверьте всех. Найдите тех, на ком есть кровь, – зловеще распорядился император, и солдаты начали просачиваться сквозь стоящих людей и осматривать каждого сенатора с головы до ног в поисках обличающих красных пятен на их белоснежных тогах.
Процесс оказался небыстрым. Тщательный досмотр одного за другим повышал напряжение в зале. Наконец преторианцы вывели четверых на середину. Брат шагнул вперед, краем белой тоги утирая с лица кровь, однако она вновь и вновь выступала из раны на его лбу.
– Вы, четверо, – ощерился он, – в отличие от ваших собратьев по предательству, которые хотя бы смело погибли в бою, вы сбежали в надежде спасти свои шкуры. За вашу трусость вы поплатитесь. Каждый человек, что лежит сейчас в атриуме, будет должным образом похоронен и получит монету для лодочника. Однако вас четверых до заката отведут на Лестницу Гемоний, где казнят подлых преступников, которыми вы и являетесь, чтобы верный народ Рима мог разорвать ваши тела и растащить кости на сувениры.
Приговоренные сенаторы взвыли, умоляя о пощаде, но преторианцы действовали стремительно: в мгновение ока они вытолкали заговорщиков в одну из задних дверей. С треском захлопнулись деревянные створки.
– Почтенные сенаторы, должно быть, это простое совпадение, – раздался в гнетущей тишине голос Калигулы, – что сегодня среди вас нет моего возлюбленного дядюшки?
Меня пробрала ледяная дрожь. Клавдия здесь нет? Все мое существо отрицало мысль о том, что наш родной дядя может быть в числе заговорщиков. Но пока не нашлось объяснения мечу Геликона. Сам бывший телохранитель никак не мог находиться в этом помещении. А если не Геликон, то кто поднял на императора этот меч, словно в память о Тиберии?
Прямых улик, разумеется, не было и быть не могло. Клавдий, если он и правда виновен, ускользнул бы от любого обвинения – в науке выживания он уступал лишь Гаю. А Геликону, при всей его безжалостности, не хватило бы ума спланировать нечто подобное или хотя бы помочь кому-то это спланировать, да и в курию его бы не пропустили.